— Все уже прошло. Только слабость.
— Хочешь, я вызову врача?
— Не стоит. Мне надо просто поспать.
— Когда тебе нужны деньги?
— Мне не следовало просить их у тебя. Тем более звонить ночью.
— Зачем они тебе?
— Не важно.
Я чувствовала себя усталой, и ничего, кроме этой усталости, сейчас не существовало.
— Лена, я дам любые деньги. Но имею я право знать зачем?
— Имел. Еще час назад.
— Понятно. Теперь у тебя есть повод наказывать меня. Настоящий. Не в виде придуманного из-за евроремонта.
В его голосе снова звучала едкая насмешка. Что делается в его голове и сердце? Что вообще с ним происходит? Из-за чего его так корежит?
И вот, когда не осталось сил на эмоции, я смогла спокойно и трезво оценить свою жизненную ситуацию.
Он смотрел непримиримыми льдистыми глазами.
Мой муж. Мой мужчина. Человек, которого я люблю.
Что бы он сделал там, на кухне, если бы я не подчинилась ему? Взял бы меня силой? Отпустил бы? Я не узнаю этого. Да это и ни к чему. Потому что я знаю другое. Я никогда не откажу ему в близости. Не хочу.
Не могу.
Я не могу отказаться от него. И похоже, он не может отказаться от меня. Тогда что же мы делаем друг с другом? С нашей жизнью?
Когда-то я оттолкнула дочь. Нет, не оттолкнула.
Не сделала попытки удержать. Позже не сделала попытки вернуть.
И вот опять. Жизнь ничему не учит меня. Мне суждено снова и снова наступать на одни и те же грабли.
Я отодвинулась с краю и, потянув Костю за рукав, заставила лечь рядом. Он нехотя подчинился. Наши плечи соприкасались, я ощущала шершавую ткань смокинга.
— Мне не понравилось то, что ты делал на кухне.
Я сказала это и удивилась тому, как ровно прозвучал мой голос.
— А мне понравилось? — вскинулся Костя, но я снова уложила его и придавила ладонью, чтобы не вскакивал.
Под ладонью металось его сердце. Мне было жаль Костю, жаль себя. Мы не умели управлять своими чувствами, не умели щадить чувства другого.
— Ты нарочно злишь меня, — сказал Костя, и я поняла, что он укрощен.
— Раздевайся и ложись. Уже четыре часа.
Он заполз под одеяло и лег, стараясь не дотрагиваться до меня.
Я обняла его холодное, на все согласное тело, повернула на бок, спиной к себе, прижалась грудью.
— Лен, давай помиримся, — попросил он шепотом.
— Хорошо.
Я потерлась лицом о его затылок, вдохнула знакомый запах и покрепче обняла. Он потихоньку согревался в моих руках и словно расширялся, по-хозяйски располагаясь в супружеской постели. Но оставался неподвижным.
Моя ладонь легонько погладила его плечи, грудь, живот. Я очень соскучилась по нему. Уже больше месяца мы были в разлуке или в ссоре. Во мне скопилось море нежности. Отбросив все мысли и сомнения, я позволила себе просто любить. Я дала себе волю. Делала все, что хотела, не контролируя себя. Костя с радостной покорностью следовал за мной, отзываясь на каждое мое движение.
* * *
Когда я проснулась, мужа уже не было рядом.
Стрелки на будильнике образовали прямой угол. Девять часов.
После короткого сна я чувствовала себя неважно.
Очень хотелось позвонить Ляльке, услышать ее голос, узнать, как она, подбодрить.
Но возможно, Миша уже уехал на работу, а Лялька еще спит. Позвоню попозже.
Первое, что я сделала, — набрала номер покойного Бронштейна. Мне очень повезло. Его внук Лева жил в квартире деда, был дома и вспомнил меня. Он обещал все узнать и позвонить мне после двух часов.
Чтобы окончательно проснуться, пришлось принять холодный душ и выпить большую чашку очень крепкого кофе.
Потом я немного походила по комнате, поглядывая на телефон, постояла в раздумье и все-таки позвонила.
Напрасно. К телефону никто не подошел. Значит, Лялька спит, а Миша привернул звонок телефона, уходя на работу.
За время моего отсутствия скопилась уйма дел, требующих моего вмешательства. Я позвала Юру, и мы покинули дом.
За полтора часа мне удалось наведаться в пять мест.
Отовсюду я звонила Ляльке. Поначалу к телефону никто не подходил, в последний раз было занято.
Я колебалась между желанием немедленно ехать к дочери и желанием дождаться сообщения Бронштейна, чтобы ехать не с пустыми руками.
Было и еще кое-что, останавливающее меня от желанного визита. Лялька настойчиво просила не приезжать без предварительного телефонного звонка. Она повторила свою просьбу несколько раз.
Наши отношения только начинали налаживаться, и мне следовало действовать очень осторожно, чтобы ничего не напортить.
С Лялькой всегда было непросто, а сейчас, когда она так больна…
Может быть, она не хочет, чтобы я видела, как ей плохо. Она гордая, моя девочка.
Не ко времени разболелось сердце. Я велела Юре ехать домой. Из машины позвонила и отменила последнюю встречу.
Скинув босоножки у входа, я босиком прошлепала на кухню, накапала в стакан валокордина, выпила и посидела с закрытыми глазами, слушая, как больно ворочается в груди сердце.
— Юра, включи, пожалуйста, автоответчик.
— Лена, это Марина. Сегодня в шестнадцать собеседование для воспитательниц. Не забудь, ты обещала быть.
— Елена Сергеевна, это Марков из «Новостей».
Я по поводу вашего участия в дискуссии о непрерывном образовании. Я выслал вам вопросник по факсу еще позавчера. Очень прошу, посмотрите.
— Лен, я забыл про деньги. Позвони Боровской, скажи, сколько нужно и когда. По-прежнему твой.
— Уважаемая Елена Сергеевна! Объединение народных промыслов «Сибирь» с прискорбием сообщает о скоропостижной кончине госпожи Троицкой Елены Сергеевны, последовавшей вчера около полуночи. Гражданская панихида состоится сегодня в пятнадцать часов в крематории, после чего для близких покойной будет накрыт поминальный стол в ее доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74