Какие алименты? Он никогда не даст мне развода. Он скорее убьет меня, чем отпустит на свободу.
Ну, в принципе можно не разводиться. Что я, замуж собираюсь?
Не лукавь. Ты ищешь возможность не рвать с ним все связи.
Что делать? Кто сможет мне помочь? Генка. Конечно. Ведь именно ему Академик поручил заботиться о моем благополучии. Вот и пусть себе.
Еще кто? Хачик. Ему нужен руководитель аналитической группы. Скоробогатов несколько раз обошел его, и Хачик знает, с чьей подачи. Он возьмет меня еще и затем, чтобы досадить конкуренту. Только не знаю, что должно случиться, чтобы я начала работать против Кости.
Перед глазами синие глаза, лукавые и ласковые:
«Лена, Леночка моя!»
Об этом я думать не буду.
Кто еще может мне помочь?
Лариса. Среди их прихожан вполне можно найти подходящего работодателя. Это на крайний случай.
Кротов из мэрии. Им нужен человек в Департамент образования. Он звал.
Марцевич из «Орго-пресс» предлагал попереводить для них. У меня все же четыре языка.
Я вспоминала все новые имена. Странно, оказывается, моя зависимость от Скоробогатова — это мой выбор. Я вполне могу обойтись без его материальной поддержки. Даже сохранив прежний уровень потребления.
Поняв это, я с ужасом осознала, что нет никаких препятствий для моего разрыва с господином Скоробогатовым.
Я сообщу Генке о решении развестись, он поставит в известность моего мужа, и все. Все?!
Я вытерла слезы, встала с постели и вышла на балкон. Ночь мне не понравилась. Было темно. Ни лучик луны, ни случайный огонек не рассеивали мглу.
Такой же мрак окутывал мою душу. Я вернулась в комнату и села на постели, плотно закутавшись в одеяло. Мучительно хотелось, чтобы Костя был рядом. Я соскучилась по нему. Сейчас похвалила себя за поцелуй в кабинете.
У нас не было заведено целоваться при посторонних.
Да что там! У нас вообще не было заведено целоваться днем. И обниматься. Все это только ночью. Всегда существовали два типа отношений: ночные и дневные. Если просто: ночью — любовь, днем — дружба. Моя блажь.
Синдром надвигающегося климакса. Чего я выпендривалась? Боялась, что Костю отпугнет чрезмерная любовь?
Или боялась этой самой любви? Стеснялась своего возраста? Но ведь я здорова, полна сил и привлекательна.
Все дело в нашем браке. Он был задуман как фиктивный. И хотя мы сразу стали близки, не были произнесены нужные слова и в наших отношениях всегда присутствовала фальшь.
Я боялась, что настанет момент и Костя вспомнит, что наш брак — всего лишь договор о партнерстве.
* * *
Скоробогатов появился на даче на следующей день к вечеру.
Стояла страшная жара. Мы с Танькой сидели в грядках и спорили, пытаясь определить, что посадил приходящий садовник.
Подруга приехала утром по моему вызову и привезла прорву продуктов и два ящика пива.
Юра таскал в дом коробки и пакеты, а таксист таращился на то, как мы с Танькой обнимаемся. Основным объектом его внимания была, разумеется, Танька в костюме с воланами, оборками и плечиками, сшитом в турецкой глубинке. Костюм имел необыкновенный оранжевый цвет и туго облегал все пять с лишним пудов ее живого веса. Дополняли зрелище жгуче-черная начесанная копна волос над круглым лицом и босоножки на высоченной платформе, которыми заканчивались ножки, напоминающие формой рояльные. Я с моими пятьюдесятью килограммами, в джинсовых шортах и майке, со стрижеными кудряшками выглядела рядом с подругой (сестрой) незначительной.
— Что случилось?
Танька послюнявила палец и стерла ярко-лиловую помаду от своих поцелуев с моей щеки.
— Соскучилась.
— Не ври! Черт-те сколько не звонила! И дома не жила. Тебе Милка в пятницу на автоответчик наговорила. Знаешь?
— Нет.
— Почему? Дома не была?
— Нет. Я в Женеву ездила.
— Ни фига себе! Зачем?
— В институт красоты.
— Да? Чего-то я красоты никакой не вижу, одни синяки под глазами. Ревела?
Мы сели в беседке в саду. Юра оделил нас пивом, потоптался и ушел. Танька проводила его взглядом, отхлебнула, довольно пожмурилась. Посидев, глотнула еще и, вытерев ладонью капли с подбородка, вернулась к допросу:
— Из-за чего ревела?
— Из-за евроремонта.
— Где?
— В моей квартире.
— Ты сделала ремонт? Клево. А плакала чего?
Испортили?
— Да нет. Костя сделал ремонт, пока меня не было. Сам.
— Что значит сам?
— То и значит…
— Не спросив тебя? — потрясенно догадалась Танька, и слезы опять полились по моему лицу.
Танька поняла все сразу, но происшедшее никак не могло уложиться в ее сознании.
— Вот блин! Он что, обалдел? Ты что, в своем доме не хозяйка? Ну я тебе скажу… Это прям ни в какие ворота. Дом — дело женское. Да вообще, какое он право имел? Не им нажито, не ему и проживать.
— Он хотел как лучше, — вдруг подал голос Юра.
Он принес еще две совершенно никому не нужные бутылки пива.
— А ну иди отсюда! — распорядилась Танька и, когда расстроенный парень, держа в каждой руке по бутылке, ушел, сочувственно покивала головой. — Переживает. Тоже ведь не знает, на каком теперь свете.
Целый день мы с Танькой бездельничали. Валялись на лужайке, пили пиво, что-то ели, уговорили Юру свозить нас на речку искупаться.
За это время обсудили массу проблем — личных и государственных — и, вконец одурев от безделья, решили заняться огородом.
Когда-то в детстве нам приходилось полоть, работы мы не боялись. Трудность заключалась в том, как отличить полезную культуру от сорняков.
Именно анализом зеленых насаждений мы с Танькой и занимались, для чего встали на колени и локти, приблизили лица к земле и оттопырили зады.
Вот их-то (зады) и увидел господин Скоробогатов, нашедший нас по голосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74