Насилу упросил их повременить и кинулся за тобой.Улисс вытащил из кармана свернутый в трубку план и ткнул пальцем в точку пересечения линий рядом со знакомым пятном.Я вдруг вспомнила о крысах величиной с теленка, утащивших собаку лавочника, и мне стало не по себе.— Страшно, Улисс. А вдруг там нечисть какая? Сожрут ведь.Как угодно, — сухо ответил Улисс. — Я бегаю, разыскиваю, а ты сомневаешься. В конце концов, Андре был твоим другом, а не моим, и именно ты хотела найти его убийцу. Только получается, что ты хочешь это сделать чужими руками. А мне нужно, чтобы ко мне не цеплялись разные проходимцы и не мешали жить. Все, будь счастлива, мне пора.Я была в отчаянии. У меня не хватало решимости полезть в эту дыру.— Улисс, подожди, не уходи! Я не хотела тебя обидеть.— Ты не обидела, просто я умываю руки и иду в полицию. Там нарисую портрет господина, который подходил ко мне в пивной, и сообщу, что меня шантажируют. А здесь пусть все замуровывают. Кому интересно, что нарисовал какой-то русский художник? Прощай!В этот момент в коридоре появились рабочие-каменщики. За ними, чуть прихрамывая, шла худощавая дама лет пятидесяти в облегающем платье. Увидев ее, Улисс переменился в лице.— Что здесь происходит? — строго спросила она.— Мадам Бернар, позвольте представить вам мою спутницу, мадам Авилову, — сказал Улисс с таким благоговением, что мне стало неловко. — Она гостья из России и интересуется парижскими катакомбами. Вот, привел ее сюда, к вам.Сара Бернар — я сразу узнала ее по описанию художника — скептически осмотрела мое платье, выпачканное в саже от автомобиля Плювинье, чуть поморщилась и надменно произнесла:— В Париже множество входов в катакомбы. Отведите мадемуазель на площадь Данфер-Рошро. Оттуда совсем недалеко до Ротонды Берцовых Костей Ротонда Берцовых Костей — круглый подземный зал в парижских катакомбах, имеющий великолепную акустику. (Прим. авт.)

, надеюсь, вам известно это место. Почему вам понадобился вход именно из моего театра?— Позвольте мне сказать, мадам Бернар. Я счастлива видеть несравненную Сару Бернар! — воскликнула я, покривив душой лишь самую малость. — В Санкт-Петербурге о вас до сих пор ходят легенды. Признаться, самой мне не довелось побывать на спектакле с вашим участием, но мой отец не перестает вспоминать и восхищаться гениальной Сарой Бернар в роли Маргариты Готье. Он стоял на лютом морозе с красными тюльпанами, купленными на последние деньги, чтобы увидеть вас еще раз после спектакля.Конечно же, я приврала и о красных тюльпанах, и о последних деньгах, но игра стоила свеч. Как только передо мной появилось препятствие в виде актрисы, мне сразу же страстно захотелось попасть в катакомбы.— Кажется, я припоминаю вашего отца, любезная мадам Авилова, — улыбнулась актриса, и ее лицо смягчилось. Конечно же, она лукавила, но сделано это было с таким очарованием, что я невольно поддалась бы ему, если бы не знала, что разговариваю с самой гениальной лицедейкой нашего времени. — И все же, почему вас заинтересовал именно этот вход в катакомбы?Каменщики, пришедшие вместе с ней, начали месить раствор и таскать кирпичи. Им не было дела до какой-то барыньки, желающей удовлетворить свою прихоть. Им надо было работать.Земля ушла из-под ног, и я, не моргнув глазом, выпалила первое, что пришло в голову:— По сведению моего друга, русского художника Андре Протасова, в непосредственной близости от вашего театра, мадам Бернар, выходит наружу слой минерала, чрезвычайно полезного для живописи. Он немного понимал в минералогии и вынес из катакомб образцы, чтобы показать их специалистам.— Волконскоит Волконскоит — окись хрома. Неяркая, но очень устойчивая зеленая краска. (Прим. авт.)

, — с серьезным видом добавил Улисс, поняв мою игру.Актриса и вида не подала, что впервые слышит это название. Вместо этого она произнесла:— Мне знаком этот художник. Такой высокий, светловолосый. Он помогал Альфонсу Мухе расписывать театр.— Верно, он самый, — подтвердила я.— А этот минерал имеет какую-либо практическую ценность? — спросила актриса.— Несомненно, — кивнул Улисс. — Право на разработку будет принадлежать тому, кто нашел, а также тому, кто купил землю над раскопами.Этот аргумент убедил мадам Бернар.— Хорошо. — Она царственным жестом показала на каменщика. — Жан даст вам фонарь, фосфорную зажигалку и две пары высоких сапог. Но через четыре часа, до окончания рабочего дня, вы обязаны вернуться. Иначе следующая артель по незнанию попросту замурует вас в этих катакомбах.Мадам Бернар повернулась и столь же царственной походкой удалилась.Плотный, коренастый Жан в длинном кожаном фартуке принес нам сапоги и с пониманием посмотрел на меня, когда я отошла в укромный уголок, чтобы надеть их. Менять обувь в присутствии мужчин неприлично — подобное позволено наблюдать лишь приказчикам обувных лавок Конечно же, сапоги оказались для меня очень велики: поозиравшись по сторонам, я нашла кусок оберточной бумаги и принялась заталкивать его внутрь.— Не нужно вам туда идти, мадемуазель, — со вздохом сказал Жан, когда я переобулась. — Не советую.— Почему?— Не женское это дело. Да и честному христианину туда тоже нечего соваться. Там дьяволова дыра, и охраняют ее тысячи черепов, составленные в пирамиду. Я сам видел. Страсть такая, что и словами не опишешь. Один русский спустился туда и пропал. Больше мы его не видели.— Это был мой друг. И я должна узнать, что с ним произошло, чего бы мне это ни стоило.— Жалко мне вас, мадемуазель. Вы такая молодая. Тот русский вошел туда тоже молодым, а вышел однажды дряхлым стариком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91