Продолжая держать в руке адресованное Молли письмо, он вышел в коридор и подошел к окну. На улице уже было темно. У подъезда стоял спортивный «Эм Джи» Марка Эллиота. В эту самую минуту из него вылезала Молли.
У Остина перехватило горло, а на лбу выступил холодный пот.
Все остальное виделось ему, как в замедленной съемке.
Марк Эллиот.
Открывает дверцу машины. Выходит.
Захлопывает дверцу. Улыбается.
Достает с заднего сиденья пакет с продуктами.
Направляется к дому.
Молли останавливает его. Кладет ему руку на предплечье. Забирает у него покупки.
Разговаривает с ним.
Марк возвращается к машине. Садится.
Молли не торопится входить в дом. Поднимает руку, машет Марку на прощание, затем наблюдает, как он отъезжает от дома.
У Остина оставалось еще довольно соображения, чтобы понять: он – сплошной комок нервов. В таком состоянии он только все испортит. Ему требовалось время, чтобы обдумать, как себя вести, и немного успокоиться.
По этой причине встречаться сейчас с Молли он не хотел.
Просто не мог.
Торопливым подпрыгивающим шагом он направился в кабинет, закрыл за собой дверь и плюхнулся за стол.
Ревность подкосила Остина. В этом чувстве не было никакой логики, поскольку Остин считал, что эмоциональные связи с женой у него потеряны уже довольно давно. Выяснялось, однако, что это далеко не так.
В полной прострации, не зная хорошенько, что делать, что говорить и как реагировать на почерпнутую из письма информацию, он принялся один за другим выдвигать ящики стола. Ничто не привлекало его внимания до тех пор, пока Остин не наткнулся на белый бумажный пакет. Дрожащими, как у немощного старика, руками он вынул пакет из ящика, положил на стол и разорвал белую упаковочную бумагу.
Его взгляду, который застилала алая пелена ярости, предстала «грибная» птица.
Купленная им год назад для Молли.
Но не для той Молли, какой она стала нынче.
Ему казалось, что он купил эту птицу в какой-то другой жизни и для совершенно другой женщины. Ему пришло в голову, что он совершенно не знает свою жену. Она совершенно незнакомый для него человек, попросту говоря, чужая.
Но знал ли он ее хоть когда-нибудь? Разве она не была для него чужой все эти годы, всю их совместную жизнь?
Но даже при этом условии он мог бы догадаться, что она завела себе другого. Хотя бы по одежде или по поведению. Та, прежняя, Молли никогда так не одевалась и не поступала, как Молли нынешняя.
Остин дышал тяжело, как кузнечный мех, а сердце его неистово билось. И не болезнь была тому причиной, а первобытная, страшная в своей примитивности животная злоба.
Дрожащим пальцем он провел по крылу «грибной» птицы. Потом, сморщившись от отвращения, Остин схватил птицу и с размаху швырнул ее в стоявшую под столом корзинку для бумаг.
И почему он не выбросил ее раньше? Чего ждал? Непонятно…
Глава 18
У Молли забарахлил мотор. Воспользовавшись этим как предлогом, она заехала к Марку. И… засиделась дотемна.
Они заболтались, и Молли потеряла чувство времени. Так что ее машину Марк так и не осмотрел.
– Мне пора ехать, – сказала Молли, взглянув на висевшие на кухне часы. Взяв сумочку, она направилась к двери.
Марк шел за ней как привязанный.
– Не уезжай, – тихо попросил он.
Молли взялась за ручку двери.
– Мне надо ехать. Надо, понимаешь?
Марк нежно коснулся ее запястья, указав на темное пятно с внутренней стороны.
– Откуда это у тебя?
Синяк! Молли раньше его не замечала и знать не знала, откуда он взялся.
– Представления не имею. Кожа у меня очень нежная, так что синяки появляются от малейшего удара или щипка.
– А этот откуда? – спросил Марк, ткнув пальцем в место повыше локтя.
– Не знаю.
– Это Остин, да?
– Говорю же тебе – не знаю.
Марк поднял голову и, прищурившись, внимательно на нее посмотрел.
– Даже если он и сжал мне руку чуть сильней, чем следовало, то сделал это не нарочно, – сказала Молли.
– Только не надо его выгораживать, Молли.
– Если хочешь знать, Остин в жизни руки на меня не поднял. Так что если ты думаешь, что он меня ударил, то ошибаешься. – Интересно, кого она старалась в этом убедить – себя или Марка?
– Ты уверена? – Марк продолжал сверлить ее взглядом. – Запомни, ты ничего ему не должна и ответственности за него не несешь.
– Да знаю я…
– Между прочим, он тебе грубит, – напомнил ей Марк. – А его грубости ты слушать не обязана.
Марк был прав. Но он упустил из виду, что в последнее время они с Остином неплохо ладили.
– Не возвращайся к нему, – наконец решился Марк.
«Да, обстоятельства у меня изменились, – подумала Молли, – но и Марк тоже изменился. И сильно».
– Я знаю, мне не следует тебе об этом говорить. Во всяком случае, сейчас, – начал Марк.
Что, интересно знать, он имеет в виду?
– С другой стороны, – продолжал Марк, – меня не оставляет ощущение, что мне так и не удастся выбрать для этого подходящее время. Ты можешь внезапно исчезнуть, и на вопрос: «Где Молли?» – твой брат скажет, что ты собрала вещички и снова подалась на юг.
– Я не уеду, не поставив тебя в известность, – пообещала Молли.
– Один раз ты уже уехала, забыв мне об этом сказать, – напомнил ей Марк.
Марк впервые обрушился на нее с упреками. Между тем, когда она уезжала, мысль о том, что кто-нибудь, кроме Остина, заметит ее отсутствие, как-то не приходила ей в голову. Она даже Эми позвонила только после того, как прилетела во Флориду.
Марк продолжал смотреть на нее в упор. Он словно пытался напомнить ей о поцелуе, который соединил их уста и о котором Молли все время старалась забыть.
– Впрочем, ты никогда не думала обо мне так, как думал о тебе я, – возразил Марк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94