Бульк, бульк, бульк…
Хотя Остин делал все очень медленно, ему удалось поднять бутылку прежде, чем джин успел до конца из нее вылиться. В воздухе резко запахло спиртом и можжевельником.
Чтобы не затягивать этот процесс, оскорблявший его достоинство, Остин торопливо схватился за стакан, сжав пальцы изо всех сил. Когда он начал наливать джин, горлышко бутылки то и дело клацало о его край, а прозрачная жидкость частично проливалась, частично попадала в стакан, смачивая и холодя его пальцы.
Покончив с этой крайне неприятной и весьма сложной работой, Остин, стиснув совершенно мокрый стакан обеими руками, отнес его Стенли. Тот в полном молчании с любопытством наблюдал за действиями Остина сквозь стеклянную дверь кабинета.
«Вот ведь задница какая, – со злобой подумал Остин, глядя на своего коллегу. – Видел же, что мне трудно, но у него даже мысли не возникло войти в кабинет и мне помочь».
Хорошо еще, что Стенли не стал засиживаться. Прикончив напиток двумя глотками, он поднялся с дивана и, пятясь, стал отступать из гостиной к двери.
– Можешь не беспокоиться, – сказал он, заметив, что Остин направляется к двери, чтобы его проводить. – Я сам открою. И вот еще что, – добавил он, на мгновение останавливаясь. – Я обязательно тебя как-нибудь навещу. Выберу время – и приеду.
Лицо Стенли дышало искренностью выступающего по телевизору проповедника, но Остин почему-то ему не поверил.
«Черта с два ты приедешь, – подумал он, опираясь на свою трость и продолжая вышагивать к двери, несмотря на протесты Стенли. – Испугаешься. Ты уже испугался…»
Неожиданно Остин понял, что ни напряжения, ни смущения больше не испытывает. Более того, ему было совершенно наплевать, что думает о нем Стенли.
– К-как т-ты с-смотришь на т-то, чтобы с-сыграть в г-гольф? – с кривой улыбкой спросил он. Как только сковывавшее его напряжение исчезло, говорить ему стало не в пример легче.
У Стенли от удивления отвисла челюсть.
– В гольф?
Остин сжал свою трость обеими руками и взмахнул ей в воздухе.
– Н-ну д-да…в г-гольф.
В свое время они со Стенли были партнерами по гольфу, но теперь его коллега старательно делал вид, что не может понять, о чем это Остин толкует.
– Что-нибудь придумаем. – Стенли растянул губы в неискренней улыбке. – Как я уже говорил, я обязательно тебя навещу…
С этими словами Стенли распахнул дверь, сбежал по ступенькам и быстрым шагом направился к своему красному «Корвету», стремясь побыстрее укрыться в его салоне от насмешливого взгляда Остина, его кривой улыбки и подпрыгивающей походки.
Хозяин дома, стоя в дверном проеме, наблюдал за тем, как уезжал его гость. Он видел, как Стенли, выезжая с участка, одной рукой вращал рулевое колесо, а другой – доставал из кармана мобильный телефон. Он даже не посчитал нужным отъехать подальше от дома – до того ему не терпелось поделиться своими впечатлениями с товарищами по работе.
«Только что видел Остина Беннета. Забудьте о нем. Это не Остин, а черт знает кто. Развалина какая-то. Так что не надейтесь – он не вернется…»
Так – или примерно так – будет рассказывать о нем Стенли. Пожалуй, только в эту минуту Остин до конца осознал, что его жизнь полностью и окончательно переменилась.
Закрыв дверь, он, опираясь на трость, похромал в кабинет. Стенли прав, думал он, вытирая со стола пролитый джин. Он, Остин, на старое место не вернется. Да и к чему? Он больше не может приносить пользу. По телефону разговаривать он не в состоянии – это раз. Потерял всякое представление о цифрах, числах и математике в целом – это два. Да что там математика! Он даже стакан налить не может. На что он, спрашивается, теперь годится?
Ему надо было умереть. Так было бы лучше для всех.
Чтобы промокнуть со стола джин, он использовал два кухонных полотенца. Тем не менее в воздухе по-прежнему пахло спиртным. А он-то надеялся, что никаких следов пребывания Стенли в доме не останется. Он не хотел, чтобы Молли знала о его визите.
Остин ставил бутылку с остатками джина на шкаф, как вдруг с него спланировала на пол какая-то белая бумага.
Вернее, не бумага, а конверт.
Остин нагнулся и поднял конверт с пола. Письмо было адресовано Молли, причем адрес был написан твердым мужским почерком. Марка и штемпель указывали на то, что письмо послано из Флориды.
Конверт был надорван. Казалось, Молли до такой степени не терпелось узнать, о чем ей пишут, что она напрочь забыла о существовании специального ножичка для вскрывания писем.
Остин сунул два пальца в конверт и вытащил оттуда сложенный вдвое разлинованный листок.
Очень медленно, слово за словом он прочитал письмо. И почувствовал, как по его телу прокатилась дрожь. Сейчас он испытывал примерно те же чувства, которые им владели, когда год назад он прочитал прощальное письмо Молли.
Итак, у нее есть другой.
Фраза, конечно, избитая, зато верно отражает действительность.
Конечно, мысли об измене жены не раз приходили ему в голову, но, по большому счету, слишком серьезно он никогда к ним не относился.
Остин рассмеялся каким-то нечеловеческим, похожим на орлиный клекот смехом. Почему, в самом деле, и не быть другому? Ведь был же, был другой – на протяжении всех совместно ими прожитых двадцати лет был. Одна только разница: тот умер, а этот – живой и, судя по всему, отлично себя чувствует.
Остин не знал, сколько прошло времени с того момента, как он обнаружил злосчастное письмо. Из состояния ступора его вывел звук мотора подъехавшего к дому автомобиля. Это не был универсал Молли – уж его-то он как-нибудь бы узнал. Нет, это была другая машина и, судя по приглушенному, но мощному рокоту двигателя, не иначе как спортивная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94