Потом она переспала с Сенатрой.Сенатра, опять Сенатра, почему только его так любят женщины? Разве они не видят, что он собой представляет?Сначала Трент был разочарован тем, что она совсем не такая, какой показалась ему сначала, но потом он принял все как есть. К тому, что вещи имеют неприятную сторону, изнанку, он давно привык. Но что плохого в том, если бы двое взрослых людей по взаимному согласию хорошо провели время?Чем больше он об этом думал, тем лучше мог представить в своем воображении ее белые ляжки, обхватившие его бедра. Чем больше он об этом думал, тем больше ему хотелось включиться в игру самому.Когда он сказал, что у него давно не было женщины, он сказал правду, а когда он услышал то, что про нее говорили, он решил, что это именно то, что ему нужно, — есть партнер на одну ночь. Он страшно удивился, когда она его отбрила.Перед тем как ехать домой, Трент решил заскочить в участок — еще раз убедиться, что Сенатра на месте — за решеткой и под замком. Предосторожность совсем не лишняя, потому что парень с его очарованием вполне мог бы удрать и не из такой тюрьмы.Сенатра оказался там, где ему и полагалось.Проклятый сукин сын выглядел просто ужасно. На минуту в душе у Трента шевельнулась жалость. “Плохо, — подумал Трент, — когда ты начинаешь их жалеть и воспринимать как человеческие существа, тогда-то они и садятся тебе на шею”.— Что, объявил голодовку? — спросил он Сенатру.Сенатра медленно поднял голову, его глаза глубоко запали. Надзиратель предлагал ему электробритву, но он ею не воспользовался, так и сидел, по глаза заросший щетиной.— Пошел к черту, — сказал Сенатра, и хотя слова и были крепкими, но голос его был полон усталости и разочарования. Жизнь потихоньку начинала его обламывать.— Сожалею, что повредили тебе ключицу, — сказал Трент.— Ничего, не волнуйся. Вообще-то я не сутяга, но думаю, что судебный иск будет здесь в самый раз.— Но ты первый напал на меня.— Меня нельзя держать в тюрьме по состоянию здоровья, это предусмотрено законом.“Какой упрямец”, — подумал Трент.— А я-то думал, ты уже приготовился сознаться.Сенатра презрительно фыркнул.— Я слышал, сегодня твоя бабушка заходила навестить тебя? — спросил Трент.Сенатра промолчал.— Но ты, конечно, не знаешь, что после свидания с тобой она зашла и ко мне в участок.Было видно, что на этот раз Сенатра заинтересовался.— И что же ей было надо от тебя?— Оживить в памяти кое-какие воспоминания. Ты сам, наверное, уже не помнишь, что она вела мой класс в воскресной школе, так что мы поговорили о старых добрых деньках. Но она приходила не для этого.— Ближе к делу.— Она призналась, что совершила убийство.— Никак не могу взять в толк, что ты мелешь. — Трент оттягивал этот момент как только мог, чтобы подольше посмаковать реакцию Натана. Он не сомневался в том, какой именно она будет.— Она призналась в том, что собственноручно убила твою бывшую жену, — сказал Трент.Сенатра не разочаровал его — через долю секунды он уже был на ногах, молнией подлетел к решетке и схватился за прутья.— Ах ты сукин сын, ты все врешь! — закричал он. — Ты все врешь, проклятый ублюдок!— Ты так думаешь? — спросил Трент, подняв брови, и достал из кармана диктофон.Он поднес его к решетке так, чтобы Натан смог хорошо слышать запись, и включил.Из крохотного динамика послышался голос Милли Сенатры, объясняющей, как и зачем она убила несчастную Мэри-Джейн. Трент выключил диктофон и вопросительно посмотрел на Натана.Тот был взбешен, оскалившись, словно собака, готовая укусить, он вдруг потряс решетчатую дверь так, словно хотел сорвать ее с петель. Потом его рука молниеносно просунулась в щель между прутьями, намереваясь вырвать у Трента диктофон, но тот успел вовремя отпрыгнуть в сторону, и пальцы Сенатры сомкнулись вокруг пустоты.Добрая старушка Милли любила своего внука и хотела спасти его, но вышло так, что она, сама того не подозревая, подыграла Тренту. Возможно, что Сенатра и преступник, но всем было известно, что он просто боготворит свою бабушку. Он никогда не допустит, чтобы она села в тюрьму из-за него.— Ну, что скажешь? — спросил Трент, показывая Натану диктофон. — Будешь сознаваться?Сенатра зарычал, как зверь, и еще раз потряс решетчатую дверь.Тренту было приятно смотреть, как он корчится, до того приятно, что он позволил себе нанести ему еще один удар.— Помнишь ту дамочку из Калифорнии? — спросил Трент.Сенатра перестал трясти решетку и уставился на Трента с выражением загнанного зверя.Чтобы ранить Сенатру побольнее, Трент закрыл глаза и представил себе то, о чем так страстно мечтал в последнее время.— Она такая горячая. Я этого не ожидал. — “Чтобы добиться правды, иногда приходится лгать”, — подумал Трент.— О чем ты говоришь? Что ты с ней сделал? Если ты ее тронул хоть пальцем, я убью тебя! Убью, клянусь!— Увы, твое положение не предоставляет тебе больших возможностей в этом отношении. Но если ты признаешься добровольно…— Что ты с ней сделал?Тренту хотелось терзать Сенатру так долго, как только можно, но теперь, когда он был готов “повернуть в ране воткнутый нож”, у него вдруг мелькнула мысль, что в таком состоянии он не слишком отличается от них, то есть от тех человекоподобных нелюдей, которых он поклялся сажать за решетку.— Скажи мне правду, подонок, и я сделаю признание. Только скажи правду, и я признаюсь. Расскажу все, что было в ту ночь, когда убили Мэри-Джейн, — твердил Сенатра.Эти слова были для Трента слаще меда. * * * — Вам лучше уйти, — сказала Ларк, уперев руки в бока и глядя прямо на Брета.Он никак не отреагировал на ее заявление. Он открыл холодильник, порылся там, небрежно опрокидывая и разбрасывая что-то, и вытащил банку пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64