в секунды ожидания между подачей сигнала и началом пытки Сонный страдал сильнее всего.Наконец ток снова отключили. Соня повалился на пол, наблюдая одним глазом за страшной лампой: когда все повторится?— Может, достаточно на сегодня? — спросил Том. — Объект реагирует, хотя связи с условным сигналом пока не заметил.— А я не уверен, — заглянул в записи Дэн. — Мне показалось, что он напрягается.— Чепуха. Если сравнить с тем, как он прыгает во время эксперимент а…— Ой, ребята, знаете, мне его просто становится жалко. — Даффи оперлась руками о стол. — Ему, наверное, очень больно…— Чепуха! Я бы не удивился, если б он совсем не реагировал: хитин должен его хорошо защищать.— Но он так метался…— Нервы. Психованный экземплярчик попался.— Так как, включать снова? — переспросил Том.— Вот постой: внимательно присмотрись, как начинают группироваться его мышцы при виде горящей лампы. Обрати особое внимание на складки между члениками на хвосте… Давай, включай… Видишь, выровнялись.— Нога приподнялась тоже поэтому?— Да… и у плеч бугор — видишь?«Ну почему они не убили меня сразу? — цепенея от боли, еще не отпустившей его до конца и ожидающей „подкрепления“, впился глазами в лампу Соня. — Изверги!»И через секунду воздух камеры уже сотрясал его отчаянный вопль:— Убейте меня, я так больше не могу!!!— Ну вот, а ты говоришь, условный рефлекс у него не выработать!— Ну хорошо, еще разок попробуем, и — перерыв. 24 Цецилия нетерпеливо взглянула на часы. То, что она на них увидела, на пользу ее спокойствию не пошло.Она была одна уже почти половину суток. Никто не спрашивал ее о здоровье, никто не восторгался ее туалетами, никто не говорил комплиментов. О ней просто забыли, и сейчас пришло самое время напомнить о себе.Дональда она обнаружила в кабинете. Тут же что-то пересматривал на компьютере Паркинс, костлявая Роса колдовала над кофейником, от которого исходил почему-то запах какао.— Дон, я пришла, — объявила Цецилия.Раздался вздох. Вздыхал почему-то Паркинс.— Я вижу, — Дональд взял протянутую Росой чашку. Как всегда, его голова дернулась.— Дон, неужели у тебя не нашлось за все это время ни одной минуты? — Цецилия присела в свободное кресло.— Я был занят, Сеси. — Крейг отвел глаза. Признаться, что за работой он просто забыл о существовании супруги, ему было стыдно. Всякий раз он ругал себя за черствость, но стоило подойти очередному делу — и все вылетало у него из головы. В свое время, когда он еще ходил в церковь вместе с матерью, он так же старался днем молиться: давал себе утром обещание, что будет просить благословения для каждого дела, и считал большой удачей, если вспоминал об этом обещании хоть раз. Постепенно такие обещания Крейг давать перестал. Можно дать себе установку что-то сделать — и сделать, но о чем-то помнить, точнее, вспоминать, чтобы через секунду забыть снова, так как посторонние мысли от дела только отвлекают — нормальному человеку такое не под силу. Пастор объяснял это проще: что в душе нет к этому настоящего стремления. Иногда Крейг был готов с ним согласиться, но это тем более снимало с него вину: человек не в силах заставить себя по-настоящему любить что-то или кого-то.— Ладно. Роса, налей и мне чашечку… Дональд, ты знаешь, мне необходимо сегодня же быть у парикмахера.— Это так срочно? — вяло удивился Крейг.— Разумеется. Не могу же я несколько дней ходить с одной и той же прической!«Обрати же на меня внимание, болван! — сердилась Цецилия про себя. — Ты что, ослеп и оглох? Ты мне нужен — я не могу быть одна!»— Боюсь, что это невозможно, Сеси…— О, нет! — Цецилия театрально сверкнула белками глаз. «Нет, я заставлю-таки тебя помнить обо мне все время!»— Сеси… Давай выйдем, — он подхватил довольную этой просьбой Цецилию под руку и повлек ее в соседнее помещение, оказавшееся оранжереей. — Сеси, пойми меня: я бы рад тебя развлечь, но сейчас это запрещено. Ты можешь делать все что угодно — но только в пределах этой станции.— Может, мне подстричься налысо? — изящная рука с длинным маникюром взяла прядку волос и приподняла. — Как ты на это посмотришь?— Сеси, ты всегда была умной женщиной, так что, будь добра, не дури.— Дон, мне надоело быть умной женщиной — говорят, мужчины их не любят… Я хочу, чтобы ты меня любил, Дональд. Здесь, сейчас!— Сеси… Ты требуешь невозможного!— Ну хорошо, тогда я немедленно улетаю на Землю! — сверкнула она глазами.— Это тоже невозможно… То есть невозможен как раз полет, а перво е… Я просто сейчас слишком занят.— Дон, я всегда помогала, чем могла, твоей карьере. (Это заявление было явным преувеличением — «помощь» проявлялась в основном в постоянном накручивании и подзуживании: «действуй активнее»). Но я — женщина, и мне невыносимо, когда ты об этом начинаешь забывать. Я не лезу в твои дела, но я хочу, чтобы ты уделял мне хоть несколько минут. Неужели и на это я не имею права?Последняя фраза получилась с таким трагическим завыванием, что готовый уже сдаться перед логикой ее доводов Крейг тут же отпрянул. Как это часто бывает с плохими актрисами, Цецилия всегда переигрывала: хорошо начиная, она сводила все попытки на нет неудержимо прорывающейся фальшью. Вот и сейчас, играя «страдалицу» за дело мужа, она испортила весь эффект.— Имеешь. Но я тоже человек, я устал, и у меня много дел. Кроме того, сюда в любой момент могут зайти.— Пускай. — Цецилия прижалась к нему. — Пусть все знают и видят, что ты — мужчина!— Сеси, я прошу тебя…— Все. Я лечу. Мне нет дела до запретов, для меня ты обязан сделать исключение. Я же твоя жена!— Сеси!— Я сказала: или — или. Выбирай. Похоже, это мерзкое чудовище тебе гораздо интереснее, чем я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87