— Ладно, — произнес я сквозь зубы. — Никого здесь нет. Только лес, горы, зверушки. Тишина. Порой начинает что-то мерещиться. Но все это — сказочки. Которыми мне захотелось тебя позабавить.
Его лицо потемнело.
— Говори, — прошипел он. Наклонился в мою сторону, руки напряглись.
— Не о чем, — возразил я. — Это только тишина.
— Тишина! — выдавил он.
Я ждал. Он стоял напряженный, не сводя с меня глаз, потом голова его поникла. Прошла минута. Может быть, больше.
— Тишина… — повторил он наконец изменившимся голосом. — Мысли соразмеримые со временем. И не только мысли. Все, что ты делаешь. Я всю жизнь мечтал о тишине.
— Теперь ее у тебя предостаточно, — отрезал я.
Он вздрогнул. Глаза расширились. В них не осталось ни следа дымки. Одно лишь пламя. Отчего глаза стали чуть ли не белыми.
— Верно! — выкрикнул он. — И я не никому не позволю отобрать ее!
Его голос звучал торжествующе. Он выпрямился, воздел руки жестом древнего пророка.
С меня этого было предостаточно. Теперь я посмотрел на него несколько иначе. И дольше, чем следовало бы. Он оглянулся. Глаза потухли. Он опустил руки и стал озираться словно бы в растерянности.
— Мне пора, — сказал он так тихо, что я едва его расслышал.
— Тебя ждут? — поинтересовался я.
Он замер. Невероятно медленно поднял голову. Прошептал:
— Кто?
— Не знаю, — я улыбался. — Может, вы переговариваетесь во сне? Я о чем-то таком слыхал.
— Да? — хмыкнул он. — Кто-то тебе об этом рассказывал? Или ты сам хочешь, чтобы так было?
Он снова стал собой. Как тогда, на холме, когда преградил мне дорогу. Над этим стоило поразмыслить. В его случае колокола действовали, видать, выборочно. С перерывами. На улаживание дел, которые — с его точки зрения — были неотложными.
Так или иначе, но я до сих пор ничего не знал.
И — что хуже — выходил из игры. Меня раздражал его голос. Его присутствие. Я затосковал по тишине, о которой он столько говорил. Нет, не о той. По моей тишине.
С того момента, как он переступил порог базы, я знал, что отсюда он не выйдет. Что я вынужден так поступить, поскольку именно этого ожидали от меня люди, которые меня здесь оставили. Неожиданно я отказался от своих намерений. Люди всегда рассчитывают на нечто большее. На то, например, чтобы все выяснить. Заперев его теперь в гибернаторе, я лишался бы такой возможности. Если не навсегда, то на полвека. Достаточный срок, чтобы призадуматься.
Он направился к выходу. Не спешил. Большой, сытый зверь, разгуливающий по клетке. Такими были его движения. Такого можно безнаказанно рассматривать. Если не приближаться к решетке.
Я следил за ним глазами. Он вошел в тамбур, даже не обернувшись, чтобы кивнуть на прощание. Я выждал некоторое время и двинулся следом. Остановился в дверях, опершись о косяк. Поинтересовался:
— Придешь?
— Угу…
— Один?
Он остановился. Какое-то время нашаривал замок, словно впервые имел дело с магнитными защелками, применяемыми на всех объектах Централи. Нашел наконец. Сноп света ударил в лес.
— Да, — произнес он твердо.
Только когда он исчез из поля моего зрения, я шагнул на порог. Всмотрелся в то место, где еще можно было угадать его силуэт. Теперь он показался мне неестественно высоким.
— Погоди, — крикнул я.
Шаги стихли. Он остановился.
— Когда придешь, — твердо произнес я, — то остановись возле первого же автомата и крикни. Не двигайся, пока я не выйду. Понял?
Из тьмы донесся неразборчивый звук.
Я простоял еще какое-то время, после чего вернулся в кабину. Проверил показания датчиков, скользнул глазами по экранам, принял душ. Поднес к губам тюбик с концентратом. Моя рука остановилась на полпути.
Вот они. Появились в меняющейся последовательности. Доля секунды, один-единственный тон, отдельная струна скрипки. Потом доносится следующие, и воздух наполняется звучанием инструментов. Какое-то время они играют с одинаковой силой, потом незаметно начинают пульсировать. Это уже колокола.
Ночь снаружи. Мне казалось, что ночь эта началась давным-давно. И с того мгновения, как она началась, ничего не происходило. Мои замеры, блуждания, встреча на заросшей просеке — все это происходило лишь в сфере звуков. Не звуков. Тишина. В том, что вынуждает меня слышать ее.
Никакой встречи не было. Если несколько минут назад кто-то и сидел в этом кресле, то им мог быть только я сам. Ни одной живой души в радиусе тысячи километров. Кроме тех, кому предстоит в свое время ожить. Не говоря уже о сошедшем со страниц книжек двадцатого века «неприспособленном» пилоте из Централи. Все это чепуха.
Чепуха?
Я набил рот концентратом. Ел спокойно, ритмично двигая челюстями. Проглотил, улыбнулся. Я не увидел этой улыбки, но мог о ней догадываться, мог не одно сказать. Например, что мое лицо отреагировало на нее с удивлением. А это было для меня чем-то поразительно новым.
— Нет, — громко произнес я. — Никакая это не чепуха. Не на этот раз.
Голос был моим. Хотя и прозвучал именно таким. Мне приходилось уже слышать его несколько раз в жизни. В тех случаях, когда готовил себя к тому, что происходило потом. Потому я и мог летать к звездам.
Я уже не мог вспомнить лица человека, который остался в одиночестве дольше, чем ему следовало бы. И не пытался вообразить, как он пробирается теперь через лес. Он еще не мог далеко уйти. Пробирается сейчас через заросли, как я сегодня днем. Сможет он отыскать дорогу в ночи? Должен знать проход. Нет. Другого пути нет. Разве что он воспользуется проделанной мной тропинкой. Но, вопреки этому, я ничего не слышу. Даже когда зажмуриваю глаза и пытаюсь представить себе его худую, высокую фигуру. Он идет, покачивая плечами, ставя сперва одну ногу, потом другую…
Ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62