— Только не говори мне, что металлисты не могут заснуть, не послушав на сон грядущий что-нибудь в стиле «блю грасс».
— Я их выпивкой снабжаю, — с достоинством сказал Марди. — А кроме того, я кошу под металлиста. У меня даже мотоцикл есть, вон, в хлеву стоит. Только я на нем не езжу. Много ли пива на мотоцикле привезешь, уж лучше на пикапе. Ну, так зайдете? А то скучно здесь, одно слово — сплошной тяжелый металл.
Мышонок с Чапой вопросительно посмотрели на Лабуха.
— Спасибо, сэр, но мы спешим, — вежливо отказался Лабух. — Нам еще через Гнилую Свалку топать, а пиво в брюхе, оно, знаете ли, несколько ограничивает прыткость. А нам прыткость ой как понадобится.
— Ну как знаете, — с сомнением протянул кантри-бой, разглядывая субтильных психов, решившихся пройти через Гнилую Свалку без предварительной массированной артподготовки. — Только вы местным не вздумайте сказать, что пиво мешает драться, они вам в два счета докажут, что это не так. Будете живы — заходите. Всегда рад потолковать со свежими людьми. Вам во-он туда, мимо мотодрома пройдете, там вам и будет Гнилая Свалка.
Музыканты попрощались с кантри-боем и направились к мотодрому.
С мотодрома в очередной раз донесся слитный грохот моторов, который потом распался на отдельные взрыкивания и металлические хрипы. Похоже, там происходило что-то вроде командного матча. Через толпу, наблюдающую за сражением, протолкались три фигуры и не спеша направились к Лабуху и его товарищам. Один из металлистов, угрюмый верзила, с ног до головы заляпанный глиной, громко ругаясь, волок за руль изувеченный мотоцикл.
— Ржавь Великая! Это что еще за туристы? — вопросил он, поравнявшись с музыкантами. — Кто вам, соколики, сказал, что сюда можно? Вам соврали, сюда нельзя!
— А кто сказал, что нам сюда нельзя? — вскинулся Чапа. — Ты, что ли?
— Не-а, — протянул верзила, отлипая от своего изувеченного железного друга, — не я. А вот выкидывать вас отсюда буду именно я. Вечно мне всякий мусор прибирать приходится. Щас вы у меня махом окажетесь на Гнилой Свалке! То-то хряпы порадуются!
— Погоди, Ржавый, не лязгай, — другой металлист, одетый в кожаный комбинезон, с черной банданой на лысеющей голове, придержал товарища за рукав куртки. — Вон та малокалиберная личность мне кажется знакомой.
«Что это у них все „ржавые“, — подумал Лабух, — бар ржавый, этот вот, тоже ржавый, член ржавый, даже счастье, и то ржавое?»
— Точно! Ах ты Ржавь Великая! — изумился тот, кого назвали Ржавым, поворачивая к Мышонку мужественную физиономию, обильно украшенную шрамами и седеющей щетиной. — Смотрите-ка, живой! А мы уж думали, что тебя хряпы схарчили! Третьего дня утречком вышли мы с друганами на набережную голову проветрить да пивка попить. Смотрим, а по Гнилой Свалке этот вот мальчонка скачет. Его хряпы так и норовят за задницу цапнуть, а он увертывается и лупцует их почем зря своей гитарой. Прямо кино! Ну, мы от пива добрыми становимся, мы, значит, гитарки расчехлили и поддержали пацана. А потом он к депо побежал, так что дальше мы не досмотрели. Ну ты и шустер, да еще видать, в кожанке родился, коли до сих пор живой. Жалко только, «металл» не играешь!
Металлисты, как выяснилось, были отнюдь не самыми злобными обитателями Города Звукарей. Более того, всяким мелким собратьям по музыке они даже покровительствовали, полагая, что последние просто недостаточно живучи и талантливы, чтобы жить правильной жизнью. А вот глухарей ненавидели истово, как правоверные язычники правоверных христиан.
— Ну что, с вас простава! — заключил Ржавый. — И канайте себе, куда хотите. А куда вы, кстати, правите?
— У нас концерт в «ящике», — объяснил Лабух. — Так что канаем мы прямиком через Гнилую Свалку, а на том берегу нас встретят,
— Для филириков, что ли, лабать будете? — Ржавый задумчиво почесал в затылке. — А что же эти малохольные нас не позвали? Мы же тут, рядышком. Мы бы им так сыграли, что у них бы все приборы зашкалили! Ясная Плавь!
— Не доросли они пока до вашей музыки, — дипломатично сказал Лабух. — Да и за приборы боятся.
— Это верно! — согласился Ржавый, прислоняя мотоцикл к железной тумбе, врытой в землю перед баром. — Эй, Марди Слоеное Пузо, тащи сюда пива. Не видишь, что ли, порядочные люди на природу собрались!
Шестеро боевых музыкантов расположились на крутом берегу Гнилой Свалки. На кожаной куртке, брошенной на жухлую траву, были в художественном беспорядке разложены ломти копченого мяса, здоровенные куски жареной индюшатины и пучки какой-то пахучей зелени. Рядом с отдыхающими стояли ящики с пивом. Один пустой, другой почти нетронутый.
— Здесь раньше, говорят, обыкновенная старица была, рыбка водилась, деревца росли, цветочки всякие. — Спутник Ржавого, по прозвищу Бей-Болт, был басистом, как и Мышонок. Вот только бас его был раза в полтора больше Мышонкиного и вместо подствольника укомплектован внушительной трубой противотанкового гранатомета с торчащей наружу надкалиберной боеголовкой. — Потом поставили вышки, обнесли все заречье колючей проволокой, понагнали полосатых и давай строить. Строили, строили, наконец построили. Полосатых, тех, которые не сбежали и не померли, куда-то увезли — наверное, допомирать на другие стройки, — а вышки и охрана остались. Вон, видите, торчат на том берегу? Там иногда и часовой появляется. Только редко. Мы уж по нему палили-палили — далеко, сволочь, не достать! А жаль...
— Почему жаль? — спросил Лабух. — Пусть бы себе ходил.
— Так откуда, ты думаешь, металлисты пошли? — Бей-Болт испытующе посмотрел на Лабуха. — От тех полосатых, которым удалось-таки сбежать, вот откуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109