Конечно, торговать наркотой — гениальный способ обогатиться. И где же ты собираешься истратить накопленное? Свалишь в Штаты? В Европу? К китаезам как политический беженец?— Ты дурак, Семенов! Ты еще не понял, что никуда я сваливать не собираюсь. Мы организуем здесь общество, новое общество свободных и сильных людей.— Ну да, конечно, вольная пиратская республика и армия батьки Махно в одном флаконе. Помню, в школе проходили. Только у пиратов, ты знаешь, хоть признаки благородства встречались, если, конечно, книжкам верить. А судя по тому, что вы натворили в поселке Хвойном, с вашими же товарищами-казаками…— Да пошли они! — крикнул зло Лепила. — На словах о свободе болтают, а на деле — работорговцы, батраков в цепи на ночь заковывают, хуторяне хреновы.— Вы-то, конечно, в цепях не держите, вы, как «духи», выкуп берете.— Знаешь, Семенов, я от тебя устал. Я думал, ты — сильный человек, ставший рабом общества в силу обстоятельств, а ты раб по сути… Ты любишь судилища; хорошо, завтра тебе будет суд, адвоката я тебе не обещаю, а вот прокуроров будет сколько угодно… Жить хочешь? — неожиданно спросил Фрязин.Семенов вздрогнул от неожиданности.— Выкладывай мне все про зернолет, и я устрою тебе побег.Семенов аж присвистнул:— Так вот в чем дело, доктор Фрязин решил сорвать большой куш. Ваша свободная пиратская республика решила обзавестись своими военно-космическими войсками? Знаешь, Лепила, это я от тебя устал, мне твоя рожа противна, да и тошнит от тебя.Фрязин встал:— Дурак! Завтра тебе развяжут язык, будь спок! Один укольчик, — Лепила показал ампулку, — и ты расскажешь все! Все, что знаешь. А потом мы тебя будем судить и поджарим. «Орлеанскую деву» смотрел? У тебя будет возможность пережить ее ощущения, глянь…Семенов подошел к окну: трое верзил устанавливали вертикально столб на дощатом помосте. Но на них Семенов не смотрел, его интересовало другое: десяток снегоходов у дома с вывеской «Салун» и голой бабой на витрине, вертолет на крыше ангара, две пулеметные вышки…
* * * — Послушай, — услышал Семенов сквозь сон. — Ты можешь развязать мне руки?Семенов открыл глаза, огляделся. Ни хрена не видно, лишь в глубине подвала ярко горели две голубые точки. Он попробовал пошевелить руками, нет, освободиться вряд ли удастся. Тогда, может быть, получится узнать, где он находится.— Слушай, где мы?— У плохих людей.— Что значит «плохих людей»? Урки, бандиты, мятежники?— Эти люди скверные и жадные, — спокойно объяснил неизвестный.— А ты кто?— Зови меня Седой.— Седой так Седой. Как ты сюда попал?— Меня поймали в лесу. Сетями. Я не успел спрятаться.— Ты знаешь, кто здесь главный?— Да, его называют Лепилой.— Лепилой? Он что, врач?— Да, кажется, врач.— Значит, эта гнида здесь главный?— Нет, главный здесь человек по имени Чума. Он очень скверный. Но он сейчас в отъезде, и его ждут завтра.— Так вот почему меня собираются поджарить завтра.— Поджарить? То есть бросить в огонь?— Да, как Жанну д’Арк.— Жанну?— Брось, ты что, в школе не учился?— В школе? Не-е-ет, не учился.— Да ладно, быть не может. Что ты вообще за человек?— Я не человек, Семенов, я — снежник…Только теперь Семенов вспомнил, где он видел эти голубые точки. Такие же глаза были у того таинственного спасителя из тайги.
— Нет, это был не я. Это был Ворчун, его семья как раз там обитает, но он мне про тебя рассказал.— Как рассказал? Вы встречались?— Нет, он оттуда мне рассказал и всем остальным. Он сказал, что ты — хороший. У тебя сияние светлое.— Какое сияние?— От каждого человека, и от снежника и от иного живого, исходит сияние, у одних темное, у других — светлое. Вы этого видеть не можете, мы можем. У тебя сияние — светлое, искрится, ты — хороший человек.Семенов помолчал.— А зачем они поймали тебя?— Кажется, хотят продать, чтобы потом изучать.— Вот и меня завтра изучать будут. Вколют в вену «сыворотку правды», и расколюсь я, как морская свинка на допросе.— А ты не хочешь этого?— Нет, конечно.— Тогда сделай так…
— Помнишь меня? — Чума лежал на кушетке, а Фрязин суетился около него со шприцем. Семенов кивнул:— Чумирев В.В., кличка Чума, Чук, 36 лет, четырежды судимый, два побега, этапирован на Поездок из Волгоградского СИЗО, приговорен господами присяжными заседателями к 20 годам каторги. Садист, наркоман, склонен к побегу.— Отличная память, правильно, — самодовольно улыбнулся Чума, закатывая рукав, — склонен и к наркоте, и к садизму, и к побегу. Осторожно, ты, Лепила! — поморщился он, когда игла вошла ему в руку.Чума откинулся на подушку и минуты три лежал с закрытыми глазами.— Так вот, Семенов, мне тут Лепила рассказал о вашем базаре, только говно все это. Не жить тебе, Семенов, я клятву давал каждого апостола резать, да и братва не поймет. Хочешь умереть легко и красиво, получишь это, — урка продемонстрировал ампулу с бесцветной жидкостью, — «золотой укольчик», и все. Только сначала расскажешь нам про одну фигню. Эй, Лепила, как там эта фигня называется? Во-во, про зернолет. Если нет, получишь совсем другое. Лепила, покажи-ка.Фрязин побледнел и открыл саквояж. Семенов заглянул внутрь и увидел какие-то сверкающие никелем инструменты:— Прям как в кино получается, ты бы еще, как Джигарханян, предложил: «Чик ножичком, и ты на небесах».— Можно и ножичком, но с укольчиком слаще — побалдеешь напоследок. Так как, договорились?— Иди в жопу! — устало сказал Семенов.— Ну давай, Лепила, — скомандовал Чума, — гони ему в вену свою правдивую сыворотку.Семенов почувствовал легкое головокружение, потом в глазах потемнело. Он начал говорить, видя перед собой только две ярко-голубые точки.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Чума, прочитывая последнюю страницу «показаний» Семенова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46