А третий парень — хиппи. Он глянул на накренившееся здание и сказал «Красиво!» Толпа их тут же растерзала. Полицейского, который выезжал на место происшествия, потом все время тошнило, он никак не мог прийти в себя… Вот что бывает, когда все возбуждены до предела.
— Молодежь просто ничего не понимает. Ни общество, ни семья не учат их. Несчастные… Надо быть начеку, не то молодые здорово пострадают. Обычно делают вид, что их поддерживают, похваливают — молодцы, мол, умники!.. Но это все на словах. А на самом деле у старших все время копится раздражение против этих шалых ребят. И при теперешних обстоятельствах оно может внезапно превратиться в ненависть… Срабатывает тот самый «инстинкт агрессии», который, говорят, в каждом человеке живет. И в первую очередь он обратится против зеленой молодежи, которая «держится нахально, выламывается».
— Появись сейчас тип вроде Гитлера, он далеко пошел бы, — сказал молодой. Пожилой даже обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Гм… да, пожалуй… — задумчиво произнес он. — Ты, как я вижу, неплохо соображаешь… Гитлера в Японии, может, и не будет, по правых надо опасаться. Ведь если действовать методами насилия, тут такого наворотишь… Взять хотя бы закон «Об охране общественного спокойствия», принятый во время первого землетрясения Канто. Сколько им злоупотребляли…
Молодой полицейский направил свет карманного фонаря вперед.
— Здесь кто-то есть, — сказал он.
У небольшого сгоревшего здания, от которого остался только ажурный железный каркас, сидел на корточках мужчина. Рядом с ним лежал маленький чемоданчик.
— Простите, — молодой дотронулся до его плеча. — Что с вами? Здесь еще опасно, мало ли что может на голову свалиться… особенно ночью.
Мужчина не шевельнулся. Он был уже в годах, хорошо одет, по в грязи, полуседые волосы растрепаны. По лицу текли слезы.
— Оставьте меня, пожалуйста… — он слегка дернул плечом. — Здесь мой дом, магазин. А там… внизу… моя жена, дочь…
— Ваша жена… — молодой полицейский не знал, что сказать, потом нашелся. — Ну, магазин ваш сгорел, но это ни о чем еще не говорит. Они, может, бежали, где-нибудь укрылись. Здесь поблизости парк Хибия, там действует центр регистрации пропавших без вести…
— Нет, они погибли. Я был в префектуре Яманаси. Сегодня вечером добрался сюда, с большим трудом… И вот… увидел… Столбы, балки, все обуглилось. И груды земли… А там, под этим, нога жены и подол кимоно… Она лежит так, словно кого-то прикрывает своим телом… Я знаю кого — дочь. Ей шестнадцать было. Больная девочка, сердце и ноги… Не могла она встать с постели, ну и…
Закрыв лицо ладонями, мужчина зарыдал. Он весь был измазан сажей и золой. На руках запеклась кровь. Наверное, пытался разобрать завал.
— Я… наконец… этот магазин… но теперь все пропало… — сказал мужчина, всхлипывая. — Вы же не поможете мне вытащить тела жены и дочери… Так что оставьте меня… Я буду здесь сидеть… Они же одни, а кругом — развалины, темнота… Не могу я их оставить здесь, понимаете, не могу…
— Верно, темнота, развалины, — первый раз подал голос пожилой полицейский. — Вот мы и говорим, что место здесь опасное, да и не видать ничего во мраке-то… Прошу вас, поднимитесь, пожалуйста. Если вам негде ночевать, мы постараемся вас устроить. Не хватало только, чтобы вы заболели. Разве можно?!
Он ласково взял мужчину за руку повыше локтя и помог ему встать.
— Сколько людей лишилось семьи! Я вот тоже потерял жену и детей. И мать… — продолжал пожилой. — А в последнюю войну под бомбежкой погибли отец и старший брат. И все-таки унывать нельзя, ничему этим не поможешь. Верно? Когда такая беда, всем нам нужно держаться… а то знаете…
— Что это? — молодой полицейский взглянул на черное, беззвездное небо. — Дождь!
Заморосил редкий дождик. Поднялся ветер. Где-то что-то упало, громко стукнувшись о землю. По безлюдной улице весело прокатилось эхо.
— Видите, что здесь творится. Достаточно ветерка, чтобы что-нибудь рухнуло…
Ведя за руку рыдавшего, как ребенок, мужчину, пожилой полицейский говорил ему, словно внушая самому себе:
— Скоро холода наступят… беда просто, как же тут…
Полное разрушение Центрального рынка, холодильников Сибаура и Синагавы парализовало снабжение столицы свежими продуктами питания. Пристани не могли принимать суда, так что подвоз грузов осуществлялся только по суше. Но главные железнодорожные и шоссейные магистрали частично вышли из строя, так что с полной нагрузкой использовались старые. В результате на одном шоссе произошел суточный затор. Кроме того, на доставке продуктов отражалось и резкое повышение цен на горючее.
Был издан чрезвычайный указ «О контроле над ценами». И все же цены на консервы, специи, рис, хлеб, медикаменты и строительные материалы сразу поднялись по всей стране. С рынка стали исчезать товары: торговцы и покупатели, в основном те, кто почти никак не пострадал, продавали и закупали как бешеные. Начал возрождаться «черный рынок».
Кансайский край еще полностью не пришел в себя после прошлогоднего землетрясения, так что на него как на источник продовольствия нельзя было возлагать особых надежд. Срочные поставки товаров из префектур, где и без того хронически повышались цены, привели к еще более резкому вздорожанию всех продуктов. Временный паралич в финансовой и экономической системе Центра привел, если не к экономическому кризису, то к финансовой тревоге и понижению доверия к денежным ценностям. Для всех стало ясно, что страна на пороге инфляции. Распространились слухи, что вышел из строя компьютер головной конторы крупнейшего банка, и это чуть не привело к панике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178