Нюрка подняла было руку, чтобы треснуть по голове этого зелёного, но рука не подчинилась ей, упала как плеть и будто прилипла к крутому мясистому бедру.
«Что за чёрт! Никогда со мной такого не случалось, чтобы я размякла перед каким-то зеленопупиком», — последнее, что пронеслось в Нюркиной голове, и она потеряла сознание.
Глава 2
В НЕИЗВЕСТНОСТИ
Нюрка несколько раз глубоко вздохнула, как это она делала всегда рано утром, прежде чем встать и идти на дойку. Потом распахнула голубые озерца и уставилась в зеркальный потолок. Увидев на потолке самое себя на какой-то белой тахте, а может, это был диван необычайной конструкции, в своём неизменном выцветшем халате и в обрезанных по щиколотку литых резиновых сапогах на босу ногу, удивлённо спросила:
— Где это я?
Потом скосила глаза влево: неподалёку валялась алюминиевая доенка с намалёванными голубой краской её инициалами «Н. Ф.». Нюрка успокоилась, подумав при этом: «Есть чем обороняться», — и, протянув руку, положила мозолистую ладонь на край доенки.
«И всё же, где это я? Что-то понять не могу? Ни в районе, ни в области я в гостиницах зеркальных потолков не видела. Уж на что коммунисты смышлёные были, но не на такую стать. Могли, к примеру, перед приездом какого-нибудь высокого начальства, особенно из Москвы, перед фермой в январе месяце в клумбах живые цветы высадить. Но до потолков зеркальных не доходило. Может, я к новым русским попала? К новоявленным миллионерам? Ведь уже года четыре я из села никуда не выезжала. Может быть, они и понастроили такие фермы, только по телевизору не показывают. У фермеров-то, конечно же, такого ничего нет. Они только ссуды берут да проматывают эти денежки».
Но мысли Нюрки прервались.
— А где же Шурка? — воскликнула она. — Куда её-то, бедную, подевали?
Нюрка села на диван и огляделась вокруг. В двух шагах от себя, на бирюзово-кафельном полу, увидела Шурку, которая лежала и, полузакрыв глаза, мирно пережёвывала серку.
— Слава тебе, Господи! — обрадовалась Нюрка и в первый раз в своей жизни перекрестилась. — Если рекордсменка моя здесь и доенка тоже, значит, мы кому-то ещё нужны? Значит, опять на какой-то слёт передовиков прибыли, не иначе? Хотя раньше меня с Петром Савельевичем вызывали, без Шурки. А здесь наоборот, зачем-то с коровой и как-то тайком, без предварительного звонка.
Нюрка опустила ноги с кушетки на пол и вслух обругала себя:
— Это что же я, дурёха, развалилась и полёживаю! А про Шурку и позабыла совсем. Она у меня недоеная ни вчера, ни сегодня! Вымя загрубнет, так какая же она тогда рекордистка будет?
Она вскочила на ноги, подняла подойник и остановилась в замешательстве: где взять воды.
— Как-никак, а перед дойкой вымя помыть нужно, — ворчала она себе под нос.
Но куда бы она ни тыкалась, нигде не могла обнаружить водопроводного крана или чего-нибудь похожего.
— Что же они здесь без воды живут, что ли? — пронеслось в Нюркиной голове. — Ну, подоить свою рекордистку я, и вымя не помыв, могу. А как же потом? Ведь она же пить захочет!
И, скользя в подрезанных сапогах по гладкому кафельному полу, Нюрка принялась обследовать все выемки и впадины, где, по её мнению, должна была быть вода. Наконец остановилась перед Шуркой, решив больше не терять времени на бесплодные поиски и подоить свою рекордистку. И первый раз за всё время, пока за ней была закреплена Шурка, прикрикнула на неё:
— А ну вставай! Разлеглась, как у себя дома! Доить сейчас буду!
Шурка лениво повернула голову в её сторону, перестала жевать серку и заскользила копытами по бирюзово-кафельному полу, пытаясь встать. Но только она вставала на колени передних ног и готова была подняться, как задние ноги начинали скользить по плитке, и корова снова тяжело падала на пол. Нюрка изо всех сил старалась помочь любимице, но ничего не получалось. Если не считать того, что обе вывозились в наложенных тут же Шуркой тёмно-зелёных «блинах».
Обескураженная и раздосадованная неудачей, Нюрка села на диван непонятной конструкции и задумалась, что делать дальше. Вокруг ни души. Ни окон, ни дверей. А прямо из стен льётся мягкий, не режущий глаза голубоватый свет.
— Ну я попала в переплёт! — выговорила она, покачав головой. Потом вдруг вскочила на ноги и принялась стаскивать с себя халат, шевеля при этом полноватыми губами, но не проронив вслух ни звука. Подошла к Шурке, и, сев перед ней на колени, подсунула халат под её задние ноги.
— Поднимайся, милая. Вот так, моя хорошая!
Корова послушно выполняла приказания хозяйки. Поднялась на задние ноги, выпрямила передние. И вот уже стоит, не решаясь переступить с ноги на ногу.
Нюрка потянулась за подойником, опершись левой рукой о плитку пола, которая была светлее других. И в эту же секунду одна из стен исчезла бесшумно. Перед изумлённой Нюркой оказалась небольшая круглая поляна квадратов в шесть-семь, поросшая низенькой голубой травкой.
— Вот это да! Как в сказке! Кому расскажешь, не поверят.
Больше раздумывать она не стала, поспешила перевести корову на полянку. Шурка обнюхала голубую травку, но на вкус пробовать не стала. Нюрка тоже опустилась на корточки, потрогала траву.
— Трава как трава. Только голубая. Где же мы всё-таки? И где эти зеленопупики? — Нюрка подошла к корове и обняла её за шею. — Не на том же свете мы с тобой оказались?! А может, я сплю…
Нюрка опустила руку и сильно ущипнула себя за бедро. Да так сильно, что даже ойкнула от боли.
— Как белый свет ясно, что живая я и здоровая, и все это не во сне, а наяву. Не свихнулась же я?
Корова посмотрела на неё своим масляным взором и жалобно замычала.
— Ах ты, милая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16