Для одного это Рим Цезаря— для другого — викторианская Англия, для третьего — Соединённые Штаты начала XX столетия. Но при всей притягательности этих эпох, каждая из них чем-то и не устраивает. В Древнем Риме, к примеру, не было ни сигарет «Мальборо», ни прекрасного вина «Лакрима Кристи». И потому герои достраивают, доусовершенствуют избранные ими для себя миры по собственному вкусу и разумению.
Именно движимый подобной ностальгией, перелицовывает в романе Юрия Забелло Священное Писание организатор исхода плантаторов с Земли Джошуа Пендергаст. Его тоже властно манит идеализированное прошлое, которое, правда, надо чуть-чуть подправить, чтобы оно стало подлинно идеальным.
И напоследок мне хочется сказать ещё об одном, может быть, самом главном свойстве утопий, «На карту Земли, на которой не обозначена Утопия, не стоит глядеть, так как карта эта игнорирует страну, к берегам которой неустанно стремится человечество», — писал некогда Оскар Уайльд. Как бы продолжая эту мысль, Свентоховский утверждал: «Желая начертить историю утопии в мельчайших её проявлениях, следовало бы рассказать всю историю человеческой культуры». И со всем этим не согласиться нельзя. Человечеству всегда свойственно было мечтать о мире всеобщего счастья, и сама эта мечта стала важнейшим нравственным ориентиром на пути общественного развития. А ведь именно целеполагание — проецирование на будущее конечного результата этого процесса, идеального состояния — и есть одна из основных функций литературы. Так же, как и вторая — критическая — функция, попытка осветить все, тупики, ловушки и завалы, подстерегающие человечество в его блужданиях по лабиринту истории.
Но при этом нельзя упускать из виду и условности, умозрительности утопии. Она может быть прекрасна как символ, идеал, цель, но неизбежно компрометируется поспешными попытками её реализации, В том, к чему это может привести, нас убеждает собственный исторический опыт.
И потому, как совершенно справедливо пишет Эдуард Баталов, «вопрос не в том, как изгнать утопию из нашей жизни, а в том, как научиться жить с утопией, не живя по утопии». Ибо «утопическое измерение было и остаётся имманентным измерением человеческого сознания».
Я сознательно ухожу от разговора о художественных достоинствах книги, потому что об этом судить только читателям. Что бы ни говорили и ни писали критики, только этот читательский суд и определяет судьбу литературного произведения. Свою же задачу я вижу в том, чтобы хоть бегло, но обрисовать тот литературный контекст, тот круг идей, на фоне которых живёт и должен восприниматься роман Юрия Забелло.
Андрей БАЛАБУХА
БОЛЬШОЙ КОНКУРС
Год 26-й Эры Единого Общества
Скоро уже «Пасионария» отправятся в обратный путь, к родной Земле, и мне хочется рассказать историю Терры всем, кто захочет связать свою жизнь с этой прекрасной планетой — подлинной сестрой нашей Земли.
Т. Маттикайнен
Солнце только-только выглянуло. Первые лучи неслышно скользнули по гладкой поверхности лагуны, пригрели белоснежный песок пляжа, неслышно коснулись листьев пальм и осветили палатку. Они заглянули в маленькое оконце и заискрились в длинных белокурых волосах Ингрид, разметавшихся на тёмном плече Каури.
Лучи коснулись циферблата часов, висевших на противоположной стенке, и солнечный зайчик упал на закрытые глаза Ингрид. Она заворочалась, пытаясь отвести голову, и… проснулась.
Полусонный взгляд определил источник этого надоедливого зайчика. Она осторожно, чтобы не разбудить Каури, левая рука которого обнимала её за шею, приподнялась на локте и стала смотреть ему в лицо. Потом потянулась, чтобы поцеловать его закрытые глаза, как вдруг что-то, какая-то неожиданная мысль, заставило её быстро повернуть голову и посмотреть на часы. Без нескольких минут пять!
— Каури! Каури! Милый, просыпайся скорее!
Глаза Каури ещё не открылись, но руки его пришли в движение и сомкнулись за её спиной.
— Да, подожди, милый! Время! Уже почти пять! А вдруг сегодня…
Каури среагировал мгновенно. Быстрым движением правой руки он сорвал часы со стенки, и вот они уже лежат на полу палатки, поставленные на ободок и браслет. Его быстрые пальцы нажали кнопки на верхней части ободка. Тоненькая ниточка антенны вытянулась вверх, а из линзочки, расположенной в верхней части циферблата, вырвался лучик. Он упал на тёмную стенку палатки, высветил небольшой прямоугольник. Вот уже прозвучали позывные глобовидения, и на экране появилась эмблема всепланетной программы новостей. Несколько обязательных слов диктора…
— Товарищи! — донеслось с экрана. Выступал Генеральный секретарь Совета объединённого Человечества. Вот оно, наконец-то!
— Вы все уже знаете, что на днях закончились состязания Большого Конкурса. Теперь настало время подвести его итоги. Цели всем известны, но я позволю себе повториться. Мы приняли решение провести этот конкурс, чтобы подобрать команду межпланетных кораблей для намеченных нами Звёздных Экспедиций.
Он немного помолчал.
— Человек давно уже освоил пространство. Полёты в пределах Солнечной системы прочно вошли в быт и ни у кого не вызывают удивления. Теперь же человечество ставит перед собой другую, более сложную задачу: выйти в Большой Космос. Для чего это нужно?
— Сегодня население Солнечной системы составляет чуть больше шести миллиардов человек. Пока что наша прекрасная планета — Земля — ещё в состоянии прокормить всех нас, но недалеко то время, когда этих жизненных ресурсов уже не будет хватать. На Марсе и Титане, к сожалению, по их жизненным условиям, можно разместить только небольшие поселения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97