Рынок представлял собой кладезь материала для изучения контрастов. Его пестрые ряды словно сошли с экрана старого кинематографа: владельцы торговых палаток расхваливали красочную материю, резьбу по дереву, глиняные горшки или какую-нибудь снедь. Одни торговцы выглядели вполне традиционно, точно перенеслись сюда из далеких веков. Другие же имели весьма современный вид. Возле некоторых жужжали или шипели портативные электрогенераторы, там покупатели могли выбрать электронные игры, западные пиратские видеокассеты или музыкальные CD. Там же можно было выйти в интернет, чтобы посмотреть порно-cайты.
Чтобы пройти по рынку, потребовалось всего несколько минут, ничего Особенно интересного Мастерсон не заметил. Он попробовал заговорить по-арабски с девушкой, которая либо не поняла его, либо была слишком застенчива и не отвтила, потом купил фруктов у одного из торговцев, пялившегося на него, не скрывая любопытства.
— Не подскажете, где я могу найти доктора Масуда? — спросил он, медленно выговаривая слова.
Торговец, худой, но вполне здоровый на вид человек средних лет, медленно кивнул.
— Через две улицы после авторемонта, месье, — ответил он на сносном французском, явно ошибившись относительно национальности Мастерсона. — Над дверью красный полумесяц.
Мастерсон поблагодарил его и вернулся к «лэнд-роверу», который, слава Богу, никто не тронул, хотя теперь вокруг него сидело и стояло не меньше дюжины подростков. Мастерсон вдруг сообразил, что никто из них еще не обращался к нему за милостыней, что было крайне необычно. Они смотрели, как он отключает охранное поле, и не выказали ни удовольствия, ни разочарования, когда машина уехала.
Врача он нашел без труда. Лечебница стояла на окраине деревни и вплотную примыкала к тому самому холму, который ранее преграждал ему путь. Она выглядела чуть лучше, чем деревенские лачуги, но это еще ни о чем не говорило. Крыша производила впечатление новой и прочной. Современные ставни на окнах были в хорошем состоянии, в металлическом сарайчике сбоку мирно урчал генератор. Однако оштукатуренные стены местами облупились, а неряшливые пятна на них отдаленно напоминали грозовые тучи. Над дверью была прилажена электрическая лампочка, сквозь тонкие занавеси изнутри проникал яркий свет.
Поскольку звонка не обнаружилось, Мастерсон постучал, раздумывая, не лучше ли просто открыть дверь и войти.
Он уже собрался это сделать, когда услышал какой-то звук внутри. Через секунду дверь распахнулась, и в проеме появился неестественно высокий человек с длинной седой бородой. На нем была европейская фланелевая рубашка, никак не вязавшаяся с мешковатыми шелковыми шароварами.
Он окинул Мастерсона оценивающим взглядом, потом обратился к нему по-испански:
— Могу я вам чем-то помочь, сеньор?
— Я ищу доктора Масуда, — ответил гость по-арабски, — И я не испанец. Меня зовут Карл Мастерсон, я американец.
В то время испанцы не вызывали особого дружелюбия в Марокко. Главным образом из-за своей несговорчивости в вопросах передачи арабам последних маленьких анклавов на континенте и горстки островов в Средиземном море.
— Я Масуд, — лицо человека оставалось настороженным, хотя и чуть менее враждебным. — Вам нужна медицинская помощь?
— Да. Можно мне войти?
— В таком случае добро пожаловать. — Масуд отступил, и Мастерсон вошел в лечебницу.
Вопреки ожиданиям, она оказалась пустой, если не считать самого Масуда. Странным казалось даже не отсутствие каких-либо других сотрудников или пациентов, удивляло, скорее, ощущение необычного запустения. Комната не выглядела грязной, но кровати стояли голые — без простыней или покрывал, медицинских инструментов не было видно, на всем лежал тонкий слой пыли. Воэможно, Мастерсон пришел как раз в то время, когда тяжело больных уже выписали из клиники, но, поразмышляв на эту тему, он вспомнил, что все попадавшиеся ему обитатели Тувареша производили впечатление людей здоровых, в отличие от жителей других городов и деревень, которые проезжал путешественник. На улицах он не заметил попрошаек — ни дряхлых стариков, ни детей, намеренно изувеченных родителями, чтобы выжимать слезу из богатых европейцев. В Тувареше люди, возможно, тоже затягивали пояса, как и по всей Северной Африке, но эндемические заболевания, поражавшие соседей, обошли их стороной. Придя к такому выводу, Мастерсон испытал первый с той поры, как вышел из самолета в Рабате, прилив оптимизма.
Его провели в небольшой, слабо освещенный и не слишком гостеприимный офис, но там хотя бы ощущалось присутствие человека. Масуд подождал, пока Мастерсон уселся на шатающийся деревянный стул.
— Чем я могу вам помочь?
— У меня далеко зашедшая болезнь Гластонбери. Это новая форма рака, при которой…
Масуд нетерпеливо махнул рукой.
— Мы здесь не настолько отрезаны от мира, чтобы не быть в курсе профессиональных новостей. Примите мои глубочайшие соболезнования, мистер Мастерсон, но, надеюсь, вы понимаете, что я ничего не могу здесь для вас сделать. Может быть, в Рабате? Там есть хорошая больница, одна из лучших на континенте.
— Меня не интересуют традиционные больницы, доктор Масуд.
Они уже отказались от меня. Вас, мне порекомендовала Сарина Фарук. Насколько я понимаю, вы лечили ее от такой же болезни всего несколько месяцев назад.
Масуд моргнул, но лицо его осталось неподвижным.
— Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Мастерсон. В Тувареше нет человека с таким именем, а сам я дальше Таруданта не ездил уже целый год, да и там просто навещал родственников.
— Я знаю, что Сарина здесь не живет, однако в ноябре прошлого года она приезжала в эту клинику.
1 2 3 4 5 6 7 8