— Мы оба сознательно шли на риск… — Он вдруг повернулся и в упор посмотрел на нас обоих. — А вам не кажется, что в таких условиях… ну, что остаться в живых — это… это тоже риск?!
— Ах, кретины! — простонал Борис-76. — Надо же, чтобы встретились два таких кретина! Что вы с собой наделали!
— Борис, мы же уговорились! — закричал я. — Не надо больше! Это бесполезные мучения, не надо, я не хочу!
— Ладно, ладно, прекратим! — поспешно сказал Борис.
Мы опять некоторое время молчали. Но молчать тоже было тяжело.
— Слушайте, ребята, — сказал Борис-76, глянув на часы. — Я сейчас позвоню Шелесту; без объяснений, просто сообщу, что мне пришлось выйти по экстренному делу. Пускай думает пока что хочет. А мы тут кое-что еще довыясним, додумаем и… — Он запнулся, потом повторил: — Так я пойду позвоню…
Пока он ходил звонить, мы с Аркадием сидели молча. По-моему, мы оба до смерти устали и радовались хоть коротенькой передышке.
Борис-76 вернулся довольный, усмехающийся.
— Сказал я Шелесту, — еще издали начал рассказывать он, — что, мол, задержусь еще часок, а он не в духе, видно: как заорет на меня, аж трубка завибрировала в руке! Я чего-то бормочу, а сам думаю: «Ори, ори! Не так заорешь, когда узнаешь, в чем дело!» — Он уселся на скамейку и с нежностью оглядел нас. — Нет, ребята, это ведь так здорово! Это… слов нет, до чего здорово, что вы здесь!
— Осложнений, между прочим, не оберешься оттого, что мы здесь, — трезво заметил Аркадий.
— Осложнения! Да мы вчетвером с любыми осложнениями справимся! — отмахнулся Борис-76. — Понимаете, сначала меня это слишком потрясло, потом я запутался во всех ваших переходах и недоразумениях, а под конец еще и…
— Тут он осекся, потом торопливо продолжил: — Словом, я больше удивлялся, ужасался и так далее. А теперь, когда я представил себе, как буду рассказывать об этом Шелесту и всем… и вы тут будете. Ну, ребята!
— Словом, теперь ты ощутил радость бытия! — сказал Аркадий, но уже не насмешливо, а сочувственно, и лицо у него как-то оттаяло, ожило.
Мне и самому стало вроде легче. «А что, в самом деле! — подумал я. — Тот же институт, те же люди, свои ребята-хронофизики, — они-то должны примириться с тем, что у Левицкого и Стружкова окажутся дубли! Шелест как-нибудь уладит все формальности по административной линии, и будем мы все работать». Тут я спохватился, что мне все же будет трудновато — ведь я отстал на два года, — но потом решил, что ничего, наверстаю.
— А что я, собственно, буду рассказывать Шелесту? — забеспокоился вдруг Борис. — Я же ни черта толком не понял! Слушай, Аркадий, объясни мне, наконец, по порядку, с чего оно началось, твое первопроходчество.
— Даже не знаю, с чего начать… — задумчиво сказал Аркадий.
— С начала, — глубокомысленно посоветовал я. — Меня так в школе еще учили. Вот, значит, рассчитал ты свою машину времени, возликовал, разумеется, и… чего же ты дальше делал?
— Дальше? Ну, дальше я для начала передвинулся на год назад. И тут же вернулся, не выходя из камеры. Трясся, конечно, со страшной силой, когда в камеру лез, даже зубами лязгал. Я ведь ни в чем тогда не был полностью уверен. Расчеты расчетами, а на практике вполне может получиться какая-нибудь чепуховая неувязочка — и все: был Левицкий, нет Левицкого, и искать его негде. Ну, а с другой стороны, конечно, любопытство терзало до невозможности — мол, как же это выглядит, путешествие-то во времени?
— Живут же люди! — вздохнул Борис. — Катаются туда-сюда за милую душу, а ты тут сиди… Ну, и как же это выглядело?
— Да ведь Борька рассказывал… В общем, то же самое: красный туман, тяжесть какая-то наваливается на тебя, ты аккуратненько валишься на пол и ничего не видишь. Я очнулся — и никак не пойму, был я в прошлом или не был. Вышел из камеры — все по-прежнему, никаких изменений. Но глянул на контрольную запись и вижу: есть! Есть оно, перемещение!
— Ты, значит, включал автомат и на запуск и на возвращение? — спросил Борис.
— А как же иначе? Кто же меня вытащил бы оттуда?
Я вспомнил, как погас индикатор на пульте. Что-то все же тут не в порядке… Но что?
— Постой, а как же насчет изменения мира? — допытывался Борис. — Раз ты совершил путешествие в прошлое, значит, изменил мир. А в измененном мире автомат, наверное, не был включен на твое возвращение. Так кто же тебя вернул?
Ах, молодец! Ну конечно, именно это меня и сбивало с толку! Глазок индикатора погас, как только я начал по-настоящему вмешиваться в реальность. Ведь в измененной реальности, в этом мире, который я сам невольно создал, Борис Стружков двадцать третьего мая 1974 года не включал автомат хронокамеры. Камера была, и автомат был, но никто его не включал. Поэтому он и в прошлом вечером двадцатого мая оказался выключенным.
— Так ведь я же никакого изменения не производил, — сказал Аркадий, — в прошлое не вмешивался. Я вообще не выходил из камеры, а к тому же валялся без сознания. Какое уж тут изменение!
— А сам факт перехода? — неуверенно спросил Борис.
— Не разводи мистику, Борька! — морщась, сказал Аркадий. — Раз я не выходил из хронокамеры…
— А ты уверен, что сам-то не разводишь мистику с этим выходом-невыходом из хронокамеры? — вмешался я. — Вот я, например, когда перешел в прошлое, так первым делом, еще оставаясь в камере, убедился, что лаборатория пуста. Но потом вышел из камеры и несколько минут простоял в проходе из технического отсека.
— А что ты там делал? — заинтересовался Аркадий.
— Да вот именно, что ничего. Стоял и думал, как быть, с чего начать, и так далее. Я никого не видел и меня никто не видел. Так вот, спрашивается: если б я простоял таким образом даже целый час, а потом ушел бы в камеру и отправился назад, изменился бы от этого мир?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115