у нее недостало духу постичь сокровенную мудрость Древней религии и углубиться в таинства дальше того предела, что предписан дочери Священного острова. И тем не менее, хотя в любом храме Таинств ее сочли бы невеждой, среди романизированных варваров она вполне могла сойти за образованную даму.
В небольшой комнатушке с окнами, выходящими на внутренний двор, где в ясные дни светило солнце, сидела за прялкой ее младшая сестра, Моргауза. В этой тринадцатилетней девочке, одетой в бесформенное домашнее платье из некрашеной шерсти и старый пропыленный плащ, уже угадывалась будущая женщина. Она неохотно вращала веретено и сматывала неровную нить на вихляющееся мотовило. На полу у огня Моргейна катала старое веретенце вместо мячика, следя, как шероховатый цилиндр выписывает сложные узоры, и подталкивала его пухлым пальчиком то туда, то сюда.
— Ну сколько можно прясть? — пожаловалась Моргауза. — У меня уж все пальцы разболелись! Пряду, пряду, пряду с утра до вечера, прямо как служанка какая-нибудь!
— Любая дама должна уметь прясть, — упрекнула девочку Игрейна, памятуя о долге старшей сестры, — а у тебя не нить, а сплошной позор: то утончается, то утолщается… Руки перестанут уставать, как только приноровятся к работе. А вот если пальцы ноют, это верный знак того, что кто-то ленится: значит, к труду привычки нет. — Она забрала у Моргаузы веретено с мотовилом и легко, словно играючи, его крутнула: неприглядная пряжа под ловкими пальцами Игрейны свилась в ровную, безупречного качества нить. — Вот, гляди: не так все и сложно, и за прясло цеплять вовсе незачем… — И вдруг молодой женщине отчаянно надоело вести себя так, как предписывает долг. — Впрочем, так и быть, отложи прялку. Еще до вечера здесь будут гости.
— Я ничего не слышала, — удивленно захлопала глазами Моргауза. — Ни о каких гонцах с известием!
— Не удивляюсь, — отозвалась Игрейна, — потому что никаких гонцов и не приезжало. Мне было Послание. Сюда едет Вивиана, и с ней — мерлин. — О последнем она и не догадывалась, пока не произнесла этих слов вслух. — Так что отнеси Моргейну к кормилице, а сама ступай и надень праздничное платье, то, что крашено шафраном.
Моргауза с явным удовольствием отложила прялку, но помедлила, изумленно глядя на Игрейну:
— Шафранное платье? Ради сестры?
— Не ради нашей сестры, Моргауза, но дабы почтить Владычицу Священного острова и Посланца богов, — резко одернула ее Игрейна.
Моргауза уставилась в узорчатый пол. Высокая, крепко сбитая, девочка только-только вступила в пору взросления и созревания; ее густые волосы отливали рыжиной, как у Игрейны, а кожу щедро сбрызнули веснушки, сколько она ни выводила их пахтой и ни выпрашивала у травницы снадобий и притираний. В свои тринадцать лет ростом она уже сравнялась с Игрейной, а со временем обещала вытянуться еще выше. Моргауза неохотно подхватила Моргейну и понесла ее прочь.
— Скажи кормилице, чтобы та переодела ее в нарядное платье, и возвращайся вместе с девочкой. Вивиана ее еще не видела.
Моргауза пробурчала что-то нелестное — дескать, на кой Верховной жрице сдалась эта сопливка, — но поскольку сказано это было под нос, Игрейна предпочла сделать вид, что не расслышала.
Игрейна поднялась по узкой лестнице наверх. В ее покоях царил холод; огня там не разводили, разве что глухой зимней порой. В отсутствие Горлойса она спала на одной кровати со своей прислужницей Гвеннис, а затянувшаяся отлучка мужа служила оправданием для того, чтобы брать на ночь в постель и Моргейну. Иногда к ним пристраивалась и Моргауза, спасаясь под меховыми одеялами от пронизывающей стужи. На огромном супружеском ложе — с балдахином, с тяжелыми, не пропускающими сквозняков занавесями — свободно размещались три женщины и ребенок.
Старуха Гвен дремала в уголке. Игрейна не стала ее будить. Скинув будничное платье из некрашеной шерсти, она поспешно облеклась в роскошный наряд с завязками из зеленой ленты у ворота, что Горлойс некогда привез ей из Лондиниума. Надела несколько серебряных колечек, из тех, которые носила еще девочкой… увы, теперь они налезали лишь на мизинцы… застегнула на шее янтарное ожерелье — тоже подарок Горлойса. Платье, выкрашенное в красновато-коричневый цвет, дополнялось зеленой верхней туникой. Игрейна отыскала роговой гребень, уселась на скамеечку и принялась расчесывать волосы, терпеливо распутывая прядь за прядью. Из соседней комнаты донеслись пронзительные вопли: видимо, Моргейну причесывала кормилица, и девочке это не нравилось. Плач резко оборвался; надо думать, Моргейну утихомирили шлепком или, может статься, Моргауза сама взялась за гребень — порою, будучи в хорошем настроении, она не возражала заняться девочкой, а пальцы у нее были ловкие и чуткие. Игрейна отлично знала, что ее младшая сестра и с прялкой отлично ладит, когда хочет; ее умелые руки играючи управлялись с чем угодно — с расческой, с чесальными гребнями, со святочными пирожками…
Игрейна заплела косу, закрепила ее на затылке золотой шпилькой, застегнула плащ дорогой брошью. Придирчиво оглядела себя в старом бронзовом зеркале — подарила ей на свадьбу Вивиана, а привезли его, говорят, из самого Рима. Зашнуровывая платье, молодая женщина отметила, что груди ее снова обрели прежнюю форму, разве что стали чуть мягче и тяжелее: при том, что Моргейну вот уж год как от груди отняли. Возвратилась к Игрейне и былая стройность: в этом платье она выходила замуж, а шнуровка по-прежнему ничуть не давит.
По возвращении Горлойс наверняка вновь потребует ее к себе на ложе. Когда они виделись в последний раз, Игрейна еще кормила дочку грудью, а муж, снизойдя к ее мольбе, дозволил ей не отлучать дитя на протяжении всего лета, ведь именно в эту пору младенцев умирает без числа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18