— А ежели он не приедет, так, пожалуй, со временем ему небезынтересно будет узнать, как я распорядился своими табунами и вооруженными воинами.
— Вне всякого сомнения, король приедет, — с поклоном заверил Ланселет.
— Так и довольно об этом; плесни нам вина, дочка, — приказала король. Гвенвифар робко приблизилась и разлила вино по чашам. — А теперь беги-ка к себе, нам с гостем надо поговорить о делах.
Девочка ушла в сад и стала ждать; со временем из замка вышел слуга и зычно приказал подать лорду Ланселету коня и доспехи. К дверям подвели жеребца, на котором гость приехал, и второго — подарок от короля; спрятавшись в тени стены, Гвенвифар не сводила с всадника глаз; но вот он тронулся в путь — и она вышла на свет и остановилась, дожидаясь, пока гость поравняется с ней. Сердце ее гулко стучало: не сочтет ли ее Ланселет слишком дерзкой? Но вот всадник заметил ее, улыбнулся — и улыбка эта согрела ей душу.
— Ты разве не боишься этого огромного, свирепого скакуна?
Ланселет покачал головой:
— Госпожа моя, сдается мне, не родился еще на свет тот конь, с которым бы я не управился.
— А правда, что ты подчиняешь себе лошадей с помощью магии? — еле слышно прошептала девушка.
Запрокинув голову, Ланселет звонко расхохотался:
— Никоим образом, леди; магией я не владею. Просто я люблю лошадей и понимаю их — понимаю ход их мыслей, вот и все. Посуди сама: разве я похож на чародея?
— Но… но говорят, что в тебе есть кровь фэйри, — промолвила девушка, и Ланселет разом посерьезнел.
— Мать моя и впрямь принадлежит к тому Древнему народу, что правил этой землей еще до того, как сюда пришли римляне или даже северные Племена. Она — жрица на острове Авалон и очень мудрая женщина.
— Я понимаю, что не пристало тебе дурно отзываться о матери, — промолвила Гвенвифар, — но сестры на Инис Витрин рассказывали, будто женщины Авалона — все злобные ведьмы и служат демонам…
Ланселет серьезно покачал головой.
— Вовсе нет, — заверил он. — Я не то чтобы хорошо знаю мою мать; я воспитывался вдали от нее. Я страшусь ее не меньше, чем люблю. Но скажу тебе одно: зла в ней нет. Она возвела лорда моего Артура на трон и подарила ему меч — сражаться против саксов; по-твоему, это злое деяние? Что до магии — так чародейкой назовут ее разве что невежественные глупцы. По мне, если женщина мудра, так это великое благо.
Гвенвифар пригорюнилась:
— Я вовсе не мудра; я ужасно глупенькая. Даже среди сестер я научилась лишь читать Часослов, да и то с трудом; они сказали, что больше мне и не нужно. Ну, и всему тому, что надобно знать женщинам: стряпать, разбираться в травах, готовить несложные снадобья, перевязывать раны…
— Для меня все это — тайна еще более великая, нежели укрощение коней, — то, что ты считаешь за магию, — широко улыбнулся Ланселет. А затем, наклонившись в седле, легонько коснулся ее щеки. — Ежели будет на то милость Господа и саксы дадут нам передышку еще в несколько лун, мы увидимся снова, когда я вернусь сюда в свите короля. Помолись за меня, госпожа.
Ланселет ускакал; Гвенвифар долго смотрела ему вслед. Сердце ее гулко стучало, но на сей раз ощущение это заключало в себе некую приятность. Он еще вернется; он сам хочет вернуться! Отец говорил, что ее следует выдать замуж за воина, способного повести в битву коней и людей; а найдется ли жених лучше, чем кузен Верховного короля и его конюший? Значит, отец подумывает отдать ее в жены Ланселету? Девушка зарумянилась от радости и счастья. Впервые в жизни она почувствовала себя красавицей, смелой и отважной.
Но когда она возвратилась в залу, отец задумчиво промолвил:
— Этот красавчик, по прозвищу Эльфийская Стрела, и впрямь смазлив на диво, да и с лошадьми управляться умеет, но этаких щеголей всерьез принимать не стоит.
— Но если Верховный король назначил его первым из своих военачальников, уж наверное, он — лучший из воинов! — возразила Гвенвифар, сама удивляясь собственной храбрости.
Леодегранс пожал плечами.
— Он же королевский кузен; странно было бы не даровать ему какого-нибудь поста в армии. А что, уж не попытался ли он украсть твое сердце или, — Леодегранс сурово нахмурился, и девушка похолодела от страха, — твою девственность?
Гвенвифар снова вспыхнула, бессильно злясь сама на себя.
— Нет. Он — человек чести, и все, что он мне говорил, он мог бы повторить и в твоем присутствии, отец.
— Ну, так и не забивай ненужными мыслями свою пустую головку, — грубовато предостерег Леодегранс. — Ты стоишь большего. Этот — всего лишь один из бастардов короля Бана от Бог весть кого, какой-то там девицы с Авалона!
— Его мать — Владычица Авалона, могущественная Верховная жрица Древнего народа… да и сам он — королевский сын…
— Сын Бана Бенвикского! У Бана с полдюжины законных сыновей наберется, — возразил отец. — Да и к чему выходить замуж за королевского конюшего? Если все пойдет так, как я замыслил, ты станешь женой самого короля Британии!
Гвенвифар в страхе отпрянула:
— Я боюсь быть Верховной королевой!
— Да ты всего на свете боишься, — грубо оборвал ее Леодегранс. — Вот поэтому тебе нужен заботливый муж, а король, он получше королевского конюшего будет! — И, видя, что у дочери задрожали губы, тут же подобрел:
— Ну, полно, полно, девочка моя, не плачь. Доверься мне, я-то лучше знаю, что тебе во благо. Вот для того я у тебя и есть: чтобы присмотреть за тобою и выдать тебя за надежного человека, способного порадеть как должно о моей прелестной маленькой дурочке!
Если бы король обрушился на нее с бранью и попреками, Гвенвифар, возможно, и продолжала бы настаивать на своем. «Но как, — обреченно думала она, — как сердиться на лучшего из отцов, который лишь о моем счастье и печется ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17