В настоящее время Людочка готовилась к поступлению на заочное отделение академии правоведения, осваивала вождение автомобиля, и посещала все занятия по служебной подготовке, на которые допускались вольнонаемные сотрудники. Молодые инструктора охотно обучали ее правилам обращения с огнестрельным оружием и приемам рукопашного боя, особенно тем, которые были связаны с захватом корпуса или ног.
– Доброе утро. – сказала Людочка, брезгливо морщась и энергично размахивая перед собой папкой для документации. – Господи, и когда вы только накурить успели! Получите сводку за истекшие сутки. А вас, – она сделала перед Донцовым грациозный книксен, – начальник просит к себе.
– С чего бы это вдруг? – удивился Кондаков, как будто бы приглашение касалось именно его. – Разве сегодня отчетный день? Мы сейчас на следственный эксперимент выезжаем. Из гаража позвонили, что машину уже выслали. Да и всяких других дел выше крыши накопилось.
– Не валяйте дурака, Петр Фомич. – Людочка привычным движением смахнула лапу Кондакова со своего крутого бедра. – Приказы начальства не обсуждаются. За тридцать пять лет беспорочной службы вам пора бы это усвоить.
– Приказы на фронте не обсуждаются, – возразил Кондаков. – Или в тылу врага. А также при проведении специальных операций. Сейчас совсем другой случай. И время, слава богу, другое. Мы не стадо бессловесное, а вы там. на девятом этаже, не пастыри. Приказ приказу рознь. Задерешь ты. к примеру, юбку, если я тебе прикажу? Отвечай.
– Если прикажете, конечно, не задеру. – без тени смущения ответила Людочка. – А если хорошенько попросите, еще подумаю. Но соль в том, что вы мне никакой не начальник и вряд ли им когда-нибудь станете. Так что советую не задерживаться.
Она собралась было дружески хлопнуть Донцова папкой по голове, но, увидев постное выражение его физиономии, передумала. Зачем зря раздаривать свою благосклонность? Да и молодые силы следует поберечь, ведь предстоит обойти еще с дюжину кабинетов, в которых маются с утра непроспавшиеся, неопохмелившиеся, сексуально не удовлетворенные мужики, не имеющие никакого представления о хороших манерах.
– Иди. раз зовут. – сказал Кондаков, когда перестук Людочкиных шпилек затих в коридоре. – Наверное, и в самом деле что-то чрезвычайное случилось. Царь-колокол из Кремля сперли, или у премьер-министра любимый кот сбежал.
– Подвалило счастье… Чувствую, накрылись все мои сегодняшние планы. – морщась от ноющей боли в левом боку, пробормотал Донцов. – Что там в сегодняшней сводке интересного? Есть что-нибудь по нашей линии?
– Да вроде ничего, – пожал плечами Цимбаларь, успевший и сводку прочесть, и ногами секретаря полюбоваться. – Как всегда. Кражи, угоны, изнасилования, пожары, убийства на бытовой почве. Рутина…
– Зачем же я тогда шефу понадобился? – Донцов перелистал скопившиеся на столе бумаги, но среди них не было ни одной срочной. – Не понимаю…
– Вот он тебе все сам и объяснит. – рассудительно произнес Кондаков. – А в сводке искать нечего. Преступления по нашей линии в нее не попадают. Потому мы и зовемся особым отделом…

ГЛАВА 2
ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЛКОВНИК ГОРЕМЫКИН

Хотя официально считалось, что в отделе соблюдаются условия строгой секретности, и в штате даже числился официальный сотрудник, за это дело отвечавший, тем не менее все здесь знали друг о друге все, а главное: кто каким ведомством вскормлен (простая ментовка, естественно, не шла ни в какое сравнение со знаменитой «конторой глубинного бурения», или военной контрразведкой), какую конкретно «волосатую руку» имеет в верхах и какими карьерными перспективами на будущее располагает.
Само собой, что не оставалась без внимания и частная жизнь коллег – семья, дом, душевные пристрастия. Побочные связи и тайные пороки. Увы, в реальном быту мужчины были предрасположены к сплетням и пересудам ничуть не меньше, чем женщины, общепризнанные носительницы этого порока.
Да и сама специфика профессии весьма способствовала удовлетворению праздного любопытства, от природы свойственного всем млекопитающим, – тут тебе и слухи, исправно поставляемые информаторами-доброхотами, сохранившимися еще с совдеповских времен, и широкие связи в криминальном мире, и дружеские контакты с бывшими сотрудниками силовых ведомств, забившими теплые местечки почти во всех государственных и частных конторах.
И, может быть, именно в силу этих обстоятельств глубокая тайна, окружавшая личность начальника отдела полковника Горемыкина, казалась особенно противоестественной, вроде как паранджа, скрывающая от нескромных глаз разнузданную звезду стриптиза.
Информацией о нем не располагали ни сексоты, ни блатная братия, ни вездесущие журналисты, а зубры кадровой работы, хотя и вышедшие на пенсию, но сохранившие цепкую профессиональную память, при упоминании о неизвестно откуда вынырнувшем полковнике, явно пользовавшемся чьим-то высоким покровительством, только пожимали плечами, или строили самые фантастические предположения.
Домашний адрес Горемыкина и номер его квартирного телефона были неизвестны даже Людочке-Метатрону, а номер сотового телефона регулярно менялся.
Никто из милицейских, армейских и кагэбэшных ветеранов никогда прежде не пересекался с ним по службе и, более того, даже не слышал о человеке с такой фамилией. (Сразу возникла легенда, что «Горемыкин» это вовсе и не фамилия, а нечто вроде псевдонима, присваиваемого агентам внешней разведки, засветившимся на нелегальной работе.)
На людях Горемыкин вел себя как Штирлиц в фашистском логове: не допускал ни малейшего упоминания о прежней жизни, посторонних разговоров по телефону не вел, отказавшись от услуг персонального водителя, сам управлял служебной машиной, семейные фото на письменном столе не держал и в отношениях с белокурым секретарем не позволял себе никаких вольностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18