Здание почти разгромлено, а Торвальд Спендерс погиб, пытаясь защитить людей, нашедших приют в Центре.
Помимо прочих преступлений, в которых обвиняется преподобный Сальтини, есть одно поистине чудовищное. В последние часы пребывания у власти он распорядился о том, чтобы были захвачены хранилища псипиксов в целом ряде страховых компаний. Агенты ПСП намеренно уничтожили все копии псипиксов, принадлежавших людям, связанным с движением сопротивления. Среди людей, записи личностей которых утрачены навсегда, — Торвальд Спендерс и Анна К. Тервиллигер.
— Они мертвы, — прошептала сидевшая рядом со мной Маргарет. — Они на самом деле мертвы…
* * *
Мне потом казалось, что прошло несколько столетий, прежде чем мы узнали всю правду о происшедшем. Отчасти это было связано с тем, что я очень мало спал и порой воспринимал многое из того, что мне рассказывали, неадекватно, а отчасти с тем, что большую часть того, что я слышал, мне вообще слышать не хотелось.
Оказалось, что в Центре находились человек десять, которых должны были арестовать за то, что они лишились работы.
Торвальд — видимо, потому, что какое-то время власти не осмеливались трогать Центр — решил предоставить им убежище.
ПСП решил воспользоваться этим фактом для того, чтобы подогреть в рядах своих приспешников ненависть к «иноземцам, которые суют свой нос, куда не следует». В итоге Центр был окружен демонстрантами, и в каждый вездеход или трекер, отъезжавший от Центра или подъезжавший к нему, летел град камней и бутылок. Как бы в целях защиты Центра «псипы» выставили вокруг здания несколько рядов полицейского оцепления, но некоторые люди с благословения ПСП свободно разгуливали, где хотели. Похоже, больше всего их интересовало выяснение личностей тех, кто входил в здание и выходил из него. Охранники-«псипы» уничтожили две партии доставленного в Центр продовольствия и разбросали продукты по улице, после чего администрацию Центра обвинили в нарушении санитарного состояния прилегающих окрестностей.
Толпа возле Центра вырастала не по дням, а по часам, и не уменьшалась даже во время утренних бурь. Поначалу демонстранты только выкрикивали всякие пакости, потом стали швыряться камнями. Как нам рассказали те, кто был в это время внутри здания Центра вместе с Торвальдом, во время последнего Света демонстранты молчали и вообще ничего не делали — какая-либо активность имела место только тогда, когда кто-нибудь пытался подъехать к Центру или отъехать от него. Тогда демонстранты смыкали ряды, пытались не дать вездеходу или трекеру проехать, но потом полицейские лениво вмешивались и расчищали дорогу.
По словам тех, кто наблюдал за толпой из окон Центра, физиономии демонстрантов были перекошены от злости и голода. Все это напоминало фильмы ужасов.
Потом, открыв дверцы машины, водитель и пассажиры преодолевали последние шесть-семь метров до входа бегом, а в них летели камни.
А затем полицейские нарочито медленно выстраивались в шеренги, закрывались щитами и как бы отгоняли толпу от входа.
Торвальд все это время держался спокойно, и если выказывал какие-то эмоции, так только сострадание к тем, в кого демонстранты попали камнями. Один из очевидцев сказал:
— Да, было страшно. Но я рад, что был рядом с ним.
В последние два часа Второго Света толпа около Центра начала подступать ближе к зданию. Тысячи радиослушателей в Утилитопии поймали наш сигнал бедствия, и почему-то по рядам демонстрантов распространился слух о том, что с наступлением темноты должен был начаться не то марш протеста, не то должна была выехать группа спасателей. Демонстранты не знали, что спасатели уже в пути. Брюс и Биерис были одними из последних, кому удалось покинуть здание Центра. В Брюса угодили здоровенным булыжником. Как выяснилось потом, у него были сломаны несколько ребер.
Они отправились к указанному Шэном складу, где уже были приготовлены к отправке спрингеры и нужное оборудование.
А в то время, когда демонстранты пошли в атаку на Центр, Брюс и Биерис уже мчались на полной скорости по речной долине, сменяя друг друга за рулем.
— А ведь Шэн, похоже, нарушил закон, выделив на это средства из бюджета Посольства, — заметил я в разговоре с Биерис.
— У Шэна было оправдание, — возразила она. — Ты номинально являлся сотрудником Гуманитарного Совета, и Шэн просто-напросто объявил Совету, что с точки зрения «пиара» будет выглядеть очень скверно, если спасен будешь только ты, а не вся экспедиция целиком. На самом деле Совету от этого было не жарко и не холодно, пока Шэн не убедил их окончательно в справедливости своего решения. — Биерис вздохнула. — Он старался, как мог, Жиро. Знаешь, мне кажется, он по-настоящему восхищался Торвальдом, да и Центром вообще. Ему нравилось там бывать. Кроме того, я подозреваю, что он приглядывался к Торвальду и планировал предложить ему работу в Гуманитарном Совете. Гибель Торвальда стала для него тяжелым потрясением.
Я кивнул. Я отстраненно, отвлеченно понимал, что я тоже потрясен, но еще я понимал, что пройдут месяцы, а может быть — и годы, прежде чем мою душу покинет этот острый, ранящий осколок — Центр, Торвальд и Анна.
Биерис молча отвернулась, а я пошел спать.
Окончание этой истории я узнал — от кого бы вы думали?
От майора по кличке «Железная рука», почти десять дней спустя. Он заглянул ко мне, как он сам сказал, потому что я так тепло с ним пообщался в самый первый день работы Ярмарки, и потому решил, что для него — дело чести рассказать мне о том, чего мне не расскажут другие.
Когда стало ясно, что того и гляди здание начнут брать штурмом, Торвальд, совершенно оправданно не рассчитывая на поддержку со стороны полицейских-«псипов», взял из зала боевых искусств несколько нейропарализаторов, насадил их на рукоятки от швабр и вооружил ими несколько наиболее продвинутых в плане техники людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118