ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Колдун — он и есть… Колдун.
Паренек нетерпеливо поерзал на жесткой скамье:
— Злой?
— Ну, вестимо, злой, какой же еще, дурень?
— А живет он где?
— Ну уж не в курятнике. — Старик с отвращением сплюнул. — В замке живет. Как есть в замке.
Перевернув опустевшую кружку, он треснул кулаком по столу, призывая служанку.
— А замок — он какой? — подергал его за рукав юноша.
— Да уж не такой, как курятник. Большой?
Старик важно кивнул:
— Ага. С гору. А то и поболе.
— И колдун там живет?
— Чего б не жить? В замке то?
— А делает он что? Колдун? — Парень глотал пиво, не отрывая глаз от старика.
— Что делает, что делает… Колдунничает, знамо дело. — Дед двумя руками схватил принесенную служанкой кружку и сердито глянул на собеседника.
— А как, скажи, как?
Неторопливо порывшись в карманах, старик достал медную монетку и положил ее на поднос. Девушку как ветром сдуло.
— Ну, порчу на скот наводит. Ну и на людей тоже. Болести всякие. Младенца в колыбели подменить может.
Погоду испортить — засуху наслать или дожди непрестанные, — пояснил он.
— Зачем ему это? Колдуну то?
— Ну, ты совсем дурной, что ль? Говорю же тебе — злой он. Колдун ведь. Ему от такого колдунничания сплошная польза и довольство. Честным людям слезы — ему радость. Все колдуны такие. Вот давеча коза у меня пропала. Прямо как сквозь землю провалилась. День искал, другой искал, сегодня йот тоже… — Старик неопределенно махнул рукой в сторону кухни. — Целый день ищу…
Юноша задумчиво сморщил нос:
— Дед, а для чего ему твоя коза?
— Как для чего? — Старик обиженно округлил глаза. — Да моя Веточка получше коровы будет. Молока дает — во! Залейся! Старуха сыр делать не успевает. А шерстка, какая.,, Ве е еточка… кормилица…
Старик неожиданно уронил косматую голову на руки и жалобно всхлипнул.
— Я теперь старухе своей на глаза показаться не могу: убьет как муху! — Он доверительно подвинулся поближе к юноше. — Тяжелая рука у нее, у старухи моей. Как вдарит словно поленом! Света белого невзвидишь. Говорит, проворонил козу, лопух старый, ищи теперь… Любит она козочку шибко…
Он потер шею и хмуро зыркнул на паренька:
— Зовут то тебя как, отрок?
— Хёльвом.
— Хёльв, значит… Небось с деньжатами то у тебя негусто?
Хёльв смущенно улыбнулся.
— Ты парень молодой, шустрый, может, подсобил бы старикам? Сходил бы к колдуну, попросил бы его отдать голубушку? Я б тебе пару монет подкинул, слово даю… Слово Кукиса кузнеца, меня, значит. Дело то пустяшное. Ну не отдаст — что уж поделать… Не судьба, стало быть…
Старик громко шмыгнул носом и привалился к плечу Хёльва.
— Не женись, друг Хёльв, как бы ни прижало — не женись. Верь мне, старику, от этих баб одно зло да морока. Как от колдунов, может, хуже даже. Колдун то — он один, может, на всю округу, а баб — пруд пруди. Куда ни глянешь — всюду эти бабы, бабы, бабы… Бабоньки… Душеньки… Красавицы…
Кукис громко зевнул и отключился.
Некоторое время Хёльв просидел неподвижно, невольно вслушиваясь в булькающий храп кузнеца. Потом заглянул в опустевшую кружку, перевернул ее, потряс и разочарованно поставил на место. Дома — в университетском городе Гёднинге — его знала каждая мышь, и трактирщики не решались наливать ему хмельного.
— А что скажет ваша мать, госпожа Ханна? Ну как прознает? И вам не поздоровится, и мне.
Госпожа Ханна — управляющая денежными делами Университета — была дамой суровой и властной. Сына она держала на короткой привязи, желая вырастить из него великого ученого. На пятнадцатом году жизни Хёльв сбежал из дому, спрятавшись в купеческой повозке. Он хотел свободы, приключений и славы — всего того, о чем пели на студенческих вечеринках сладкоголосые менестрели.
От выпитого пива голова юноши звенела и гудела, мысли порхали как бабочки, перескакивая с одного предмета на другой, копошились, путались, и ко всему прочему откуда то из глубины сознания доносились голоса. Один из них — вдумчивый, рассудительный — серьезно вещал: «Работенка и в самом деле непыльная, подумаешь — до колдуна дойти да попросить козу отдать, а то денег и в самом деле почти ни гроша».
«Ага, как же, так он тебе козу и отдаст. И еще золота в придачу отсыплет. С самоцветами. Целый мешок», — язвительно возразил другой голос.
«О чем ты вообще собрался толковать с этим злодеем? — возопил третий голос, — Тебя что, зря из лука стрелять учили? Надо ведь начинать когда нибудь становиться взрослым. Пришлепнуть его — и дело с концом! Вся округа тебе только спасибо скажет. Спасибо, конечно, в кастрюлю не положишь, но колдун живет в замке, стало быть, богато…»
«Грабеж и убийство», — печально промолвил рассудительный голос.
«Тоже мне моралист выискался. Маменькин сыночек. Правильно тебя дразнили — нюня и девчонка. Да и не убийство это, а справедливое воздаяние! Мало, что ли, слышал о всяких его злодействах? У одного коза пропала, у другого весь урожай вымерз, третий непонятной болезнью заболел. Уж понятно, чьи это проделки…»
Хёльв переложил голову старика на скамейку, неслышно встал и, покачиваясь, направился к стойке, за которой орудовал дородный хозяин трактира.
— Любезный хозяин, — начал юноша, — пироги, поданные мне, были изумительно вкусны, да и пиво — выше всяких похвал. Если бы на то была моя воля, я провел бы в этом трактире остаток жизни, однако обстоятельства складываются так, что я вынужден покинуть вас…
Трактирщик удивленно посмотрел на юношу:
— Приятно в нашей глуши слышать такие речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Паренек нетерпеливо поерзал на жесткой скамье:
— Злой?
— Ну, вестимо, злой, какой же еще, дурень?
— А живет он где?
— Ну уж не в курятнике. — Старик с отвращением сплюнул. — В замке живет. Как есть в замке.
Перевернув опустевшую кружку, он треснул кулаком по столу, призывая служанку.
— А замок — он какой? — подергал его за рукав юноша.
— Да уж не такой, как курятник. Большой?
Старик важно кивнул:
— Ага. С гору. А то и поболе.
— И колдун там живет?
— Чего б не жить? В замке то?
— А делает он что? Колдун? — Парень глотал пиво, не отрывая глаз от старика.
— Что делает, что делает… Колдунничает, знамо дело. — Дед двумя руками схватил принесенную служанкой кружку и сердито глянул на собеседника.
— А как, скажи, как?
Неторопливо порывшись в карманах, старик достал медную монетку и положил ее на поднос. Девушку как ветром сдуло.
— Ну, порчу на скот наводит. Ну и на людей тоже. Болести всякие. Младенца в колыбели подменить может.
Погоду испортить — засуху наслать или дожди непрестанные, — пояснил он.
— Зачем ему это? Колдуну то?
— Ну, ты совсем дурной, что ль? Говорю же тебе — злой он. Колдун ведь. Ему от такого колдунничания сплошная польза и довольство. Честным людям слезы — ему радость. Все колдуны такие. Вот давеча коза у меня пропала. Прямо как сквозь землю провалилась. День искал, другой искал, сегодня йот тоже… — Старик неопределенно махнул рукой в сторону кухни. — Целый день ищу…
Юноша задумчиво сморщил нос:
— Дед, а для чего ему твоя коза?
— Как для чего? — Старик обиженно округлил глаза. — Да моя Веточка получше коровы будет. Молока дает — во! Залейся! Старуха сыр делать не успевает. А шерстка, какая.,, Ве е еточка… кормилица…
Старик неожиданно уронил косматую голову на руки и жалобно всхлипнул.
— Я теперь старухе своей на глаза показаться не могу: убьет как муху! — Он доверительно подвинулся поближе к юноше. — Тяжелая рука у нее, у старухи моей. Как вдарит словно поленом! Света белого невзвидишь. Говорит, проворонил козу, лопух старый, ищи теперь… Любит она козочку шибко…
Он потер шею и хмуро зыркнул на паренька:
— Зовут то тебя как, отрок?
— Хёльвом.
— Хёльв, значит… Небось с деньжатами то у тебя негусто?
Хёльв смущенно улыбнулся.
— Ты парень молодой, шустрый, может, подсобил бы старикам? Сходил бы к колдуну, попросил бы его отдать голубушку? Я б тебе пару монет подкинул, слово даю… Слово Кукиса кузнеца, меня, значит. Дело то пустяшное. Ну не отдаст — что уж поделать… Не судьба, стало быть…
Старик громко шмыгнул носом и привалился к плечу Хёльва.
— Не женись, друг Хёльв, как бы ни прижало — не женись. Верь мне, старику, от этих баб одно зло да морока. Как от колдунов, может, хуже даже. Колдун то — он один, может, на всю округу, а баб — пруд пруди. Куда ни глянешь — всюду эти бабы, бабы, бабы… Бабоньки… Душеньки… Красавицы…
Кукис громко зевнул и отключился.
Некоторое время Хёльв просидел неподвижно, невольно вслушиваясь в булькающий храп кузнеца. Потом заглянул в опустевшую кружку, перевернул ее, потряс и разочарованно поставил на место. Дома — в университетском городе Гёднинге — его знала каждая мышь, и трактирщики не решались наливать ему хмельного.
— А что скажет ваша мать, госпожа Ханна? Ну как прознает? И вам не поздоровится, и мне.
Госпожа Ханна — управляющая денежными делами Университета — была дамой суровой и властной. Сына она держала на короткой привязи, желая вырастить из него великого ученого. На пятнадцатом году жизни Хёльв сбежал из дому, спрятавшись в купеческой повозке. Он хотел свободы, приключений и славы — всего того, о чем пели на студенческих вечеринках сладкоголосые менестрели.
От выпитого пива голова юноши звенела и гудела, мысли порхали как бабочки, перескакивая с одного предмета на другой, копошились, путались, и ко всему прочему откуда то из глубины сознания доносились голоса. Один из них — вдумчивый, рассудительный — серьезно вещал: «Работенка и в самом деле непыльная, подумаешь — до колдуна дойти да попросить козу отдать, а то денег и в самом деле почти ни гроша».
«Ага, как же, так он тебе козу и отдаст. И еще золота в придачу отсыплет. С самоцветами. Целый мешок», — язвительно возразил другой голос.
«О чем ты вообще собрался толковать с этим злодеем? — возопил третий голос, — Тебя что, зря из лука стрелять учили? Надо ведь начинать когда нибудь становиться взрослым. Пришлепнуть его — и дело с концом! Вся округа тебе только спасибо скажет. Спасибо, конечно, в кастрюлю не положишь, но колдун живет в замке, стало быть, богато…»
«Грабеж и убийство», — печально промолвил рассудительный голос.
«Тоже мне моралист выискался. Маменькин сыночек. Правильно тебя дразнили — нюня и девчонка. Да и не убийство это, а справедливое воздаяние! Мало, что ли, слышал о всяких его злодействах? У одного коза пропала, у другого весь урожай вымерз, третий непонятной болезнью заболел. Уж понятно, чьи это проделки…»
Хёльв переложил голову старика на скамейку, неслышно встал и, покачиваясь, направился к стойке, за которой орудовал дородный хозяин трактира.
— Любезный хозяин, — начал юноша, — пироги, поданные мне, были изумительно вкусны, да и пиво — выше всяких похвал. Если бы на то была моя воля, я провел бы в этом трактире остаток жизни, однако обстоятельства складываются так, что я вынужден покинуть вас…
Трактирщик удивленно посмотрел на юношу:
— Приятно в нашей глуши слышать такие речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16