– Щуро.
Не меняясь в лице, он выслушал чужой монолог, бросил:
– Да оставьте вы их, сами разберутся, – и сунул трубку обратно. Игра продолжалась.
Но с определенного момента все изменилось.
Панель допуска на дверях комнаты начала переливать­ся разными цветами, и на экране маленького стереовизора появилось взволнованное лицо референта господина Щуро – Александра Малинина.
Весь вид референта свидетельствовал о том, что он только-только вернулся из Виртуального Мира, не ус­пев еще толком адаптироваться к земным реалиям.
Теперь камере-лазутчице было бы чем поживиться. Если бы не одно «но». Если бы защитный купол давал возможность хотя бы одному летающему шпиону при­близиться к окнам компании ВИН.
– Входи, – нехотя сказал Щуро, поднимая голову.
Пьеро – так звали начальника охраны – выпрямил­ся в кресле, ожидая дурных новостей. Ему, так же как и боссу, не нравилось, когда их беспокоят за нардами. Но уж если кто-то осмелился это делать, значит, при­чина для этого должна быть достаточно уважительной.
Малинин вошел, переступив порог со встроенным металлоискателем, который остался совершенно равно­душен к вошедшему. И дурные новости не заставили себя долго ждать. Пьеро не ошибся.
– Я покинул ВР четыре минуты назад, – начал Ма­линин. – Два объекта проникли в Зону Стабильности «Остров». Они вошли через «кроличью нору» в секторе АМ-3. Судя по всему, проникновение не является пре­думышленным. Рядом с ними сейчас находится экспе­риментальный шатун «Адский Желудок».
Щуро глубоко вздохнул. Это всегда нервирует – ког­да приходится суетиться по таким мелочам. Пускай и принципиальным.
– Что это за объекты? – спросил он, и по его высо­кому лбу поползли морщины.
– Первый – в аватаре класса Джирджис, живучесть в настоящий момент сравнительно низкая, но вообще очень ловкий черт. Второй – лейтенант сетевой поли­ции. Аватар класса Гильгамеш. Этот тоже не промах. Полицейский преследует первого. Наверное, есть за что.
Щуро был невысок, и тело его могло бы показаться почти тучным, если бы не мастерски сшитая тройка. Искусство итальянского кутюрье, воплощенное в не­броском, но шикарном твидовом костюме, маскирова­ло недостатки фигуры, скрывало животик и делало Стального Венедикта – как за глаза называли его со­трудники – почти стройным. Он подошел к Малинину и, пристально глядя в глаза последнему, спросил:
– Личности объектов установлены? Малинин, не выдержав тяжелого взгляда начальни­ка, смешался и зачастил:
– Это очень долгая процедура. Незаконная. Сервер с базой данных ООН в данный момент нам не доступен.
– Знаю, – перебил его Щуро, не скрывая раздра­жения.
– К тому же я еще не успел выяснить, я только что вышел.
Стальной Венедикт продолжал сверлить взглядом ре­ферента, по вискам которого потекли струйки холодно­го пота.
– Личности установить, объекты уничтожить, – та­кова была резолюция президента ВИН.
Малинин поднял руки в упреждающем жесте:
– Но ведь один из них полицейский. А личные дела полицейских…
Щуро зловеще усмехнулся.
– Через два дня не будет никаких полицейских, – сказал он, и его массивное тело упало в кресло, услуж­ливо подкатившееся сзади.
Кости вновь застучали по доске. Бросок принадлежал Пьеро, который был полностью согласен с боссом.


10

Болтовня «Веселого Бадци» была первым, что услышал Августин, придя в себя под полифертиловым куполом капсулы.
Голова его раскалывалась от нечеловеческой боли, кровь стучала в висках. Но хуже всего была чудовищная жажда – пересохший язык едва ворочался во рту.
Анекдота он не запомнил – слова, доносящиеся из речевого синтезатора, казались чем-то совершенно не­реальным, бессмысленным, нечеловеческим.
Он не понимал, что произошло. Почему он выжил в Утгарде? Почему вернулся? Почему помнит так много? Почему на капсуле не горит роковой знак УС, «убий­ство до смерти», или хотя бы «временное убийство»? И куда, в конце концов, подевался этот весельчак Локи, его Тень, его папа (при этом воспоминании Августина передернуло – папаша, вглюченный ему в голову глючным Утгардом, был удивительно похож на его настоя­щего отца, Бориса Михайловича Деппа) и персонажи еще полутора десятков виртуальных миражей, которые запомнились не так отчетливо?
Вопросов было больше, чем волос на лобке Сэми, и последняя метафора с японским колоритом немного при­ободрила уставшего душой и телом Августина.
Показно кряхтя, он приподнялся на локте и осмот­релся, привыкая к привычному миру, сотворенному Богом из Логоса, протонов и электрино, а не господи­ном Олафом Триггвассоном из американских комик­сов, нейронных импульсов и нанокомпьютерных техно­логий.
Собственно, привыкать было не к чему – за окна­ми была глухая ночь, в комнате тоже стояла непрогляд­ная тьма.
Августин вполголоса выругался – громче было бы слишком болезненно для его бедной головы. Почему, почему в десять часов теплым июньским вечером в центре Москвы так темно, почему в окно не бьют огни большого города?
Ответом ему послужило глухое утробное ворчанье. И в этом ворчанье что-то было не так.
– Сэр Томас? – спросил Августин у темноты не­сколько более настороженно, чем обычно хозяин обращается к своему псу, пусть даже такому внушительно­му, как ньюфаундленд.
Темнота ответила леденящим душу воем, какой мо­жет издавать только очень голодное, истосковавшееся по пище существо. И это существо тосковало явно не по травке и молочку.
Августин почувствовал, как дрожит и расползается раскисший папирус реальности под первыми же при­косновениями цепких пальцев критического сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22