«Дора» резала штевнем голубые волны Атлантики. На дворе уже вроде бы был апрель. В Эльмсхорне над маленькой нашей верфью лились, поди, сейчас холодные дожди. Здесь же, на «Доре», мы складывали в рундуки одну теплую вещь за другой. Судя по всему, нам предстояло еще спуститься много южнее. До каких широт, мы, естественно, не знали, как не знали и точных дат. Это было уже заботой офицеров.Каждый полдень Вульф и Янсен торжественно выходили на шканцы. Каждый держал в руке секстан. Незадолго до подъема Солнца в свою наивысшую точку оба начинали измерять угол между ним и горизонтом. На пятнадцать — двадцать минут все на корабле замирали в благоговейном оцепенении. В один из первых дней после морской болезни я работал в своей мастерской. Вдруг отворилась дверь, и ворвался Фьете:— Эй, Ханнес, замри. Мы ловим Солнце!А я и рот разинул. Довольно глуповато я, наверное, выглядел в первые дни своей моряцкой службы. Фьете чуть не взашей вытолкал меня наверх. Команда собралась на баке и тихонько трудилась над какой-то такелажной снастью. Прямо на шканцы никто не пялился, но краешком глаза каждый косил на наших офицеров, колдовавших над чем-то возле релинга. Время от времени то один, то другой, а то и оба разом подносили к глазам какой-то похожий на подзорную трубу предмет — ловили Солнце.Фьете свистящим шепотком рассказал мне, что за штука этот самый секстан. Впрочем, как с ним работать, боцман и сам толком не знал. Это была тайна шканцев, тех, кто учился в морских школах в Гамбурге и Бремене.Потом капитан со штурманом ушли. Вульф скрылся в своей каюте. Янсен ушел в штурманскую рубку. Сквозь стекло было видно, как усердно он орудует карандашом, листая какие-то толстые книги. Команда снова занялась своими повседневными делами. А тут, глядь-поглядь, и «Бери ложку, бери бак!» засвистали. Юнги вышли с камбуза с большим котлом снеди, и мы поспешили на обед. Матросы ели в кубрике, мы с Фьете вкушали свой гороховый суп у меня в мастерской. Разница в рангах именно в этой области подчеркивалась особенно старательно. Однако законный свой обеденный перерыв Фьете до конца никогда не использовал. Покончив с едой, он тут же спешил на палубу, чтобы позаботиться о подмене рулевого.Офицеры питались в своей крохотной кают-компании. Кок обслуживал их самолично. Однако до этого они должны были еще определить место «Доры».Стоило Янсену, облегченно вздохнув, отложить в сторону свои книги и записи, как сейчас же появлялся из своей святая святых и герр капитан, и тоже с записями в руках. Оба сравнивали свои результаты. При этом голоса их порой так повышались, что рулевому и уши навострять было ни к чему. Но потом они всегда приходили к соглашению. Янсен старательно делал прокладку на морской карте и записывал координаты «Доры» в вахтенный журнал. Потом оба выходили из штурманской рубки, и наступало мгновение, которого мы с нетерпением ожидали весь обед. Если лица у них были довольные и радостные, значит, прошли мы за сутки прилично. Ну, а случись, что вышли они насупленные и расстроенные, тут уж мы знали, что дела наши неважны и идем мы с запозданием.Здесь следует заметить, что для обеспечения хода и курса к цели паруснику всегда необходимы две вещи: во-первых, ветер подходящей силы и, во-вторых, ветер с подходящих румбов. Капитан Вульф бывал доволен только когда совпадали и сила, и румбы. Парни с бака могли судить только о силе ветра, о его направлении, относительно нашего счислимого курса мы ничего не знали. Столь же мало было известно нам и о месте корабля. Офицерам, поди, и во сне не снилось, чтобы сообщить команде о чем-нибудь, кроме пересечения экватора да огибания мыса Горн.Впрочем, большинству матросов было совершенно безразлично, где они сейчас находятся. Однако всех на «Доре» очень волновало, сколько мы прошли за сутки, потому что все парусники на пути к западному побережью Америки вечно соревновались друг с другом, кто скорее одолеет это расстояние. Офицеры получали за это от компаний премии, а команды задавались своими кораблями перед другими матросами. «Дора» и Вульф были парой, обещавшей хорошую скорость. Отсюда и всеобщий интерес.Судя по лицам обитателей шканцев, виды наши на будущее были вовсе не плохи. Вульф и Янсен спустились в кают-компанию. Вслед за ними шмыгнул туда и кок. На большом подносе курилась паром фарфоровая супница с гороховым или каким другим супом. Рядом с ней, прикрытое белой салфеткой стояло то, что положено только офицерам. Об этом экстра-рационе в кубрике часами строили самые разные догадки. Каждый матрос клал под белую салфетку свое излюбленное блюдо, главным образом кушанья домашнего приготовления, памятные по юным годам.Однако на еду и нам обижаться не приходилось. Каждый день фунт говядины или три четверти фунта свинины да еще фунт хлеба и сколько хочешь гороха, бобов или перловки. Мой друг доктор Мартенс рассказал мне недавно, что в пище важно не только количество, но и разнообразие. Наверное, я это чувствовал еще и тогда, потому что, заделавшись капитаном, я попытался было изменить на своем корабле вековечное меню: горох, бобы, перловка (и клецки по четвергам). Через неделю ко мне пришел кок и сообщил, что команда грозится отдубасить его, если он не будет варить, что положено, то есть мясо с горохом в понедельник, мясо с бобами во вторник и так далее. А ведь готовил-то он не просто как-нибудь, а по книге «Здоровая пища», которую я купил специально для него в Сан-Франциско. И еда обходилась мне дороже, чем обычный корабельный кошт. Мы вышвырнули книгу за борт и вернулись к кулинарным изделиям, полюбившимся мореходам еще со времен Колумба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92