— Это происходит из-за чрезмерного срыгивания.
— Вы говорите… что? У нее были проблемы?
— Бет страдала булимией.
Гас качнулся с носков на пятки.
— Я понятия не имел.
— Не сомневаюсь. И, как зубной врач Бет, я с формальной точки зрения не должна рассказывать вам об этом. Но теперь, когда она исчезла, конфиденциальность врача и пациента может катиться к черту. Вы должны знать. Любое связанное с едой расстройство является признаком низкой самооценки. Больные булимией нередко обращаются к другим формам саморазрушительного образа действий.
— И что это значит? Вы считаете, что она могла совершить самоубийство?
— Меньше всего я хочу напугать вас. Я не психиатр, и тем не менее, судя по состоянию зубов, расстройство Бет было длительным и тяжелым. В таком психическом состоянии молодая женщина не должна убегать и скрываться. Ей нужна помощь. Не знаю, что вы делаете, чтобы найти ее. Однако если бы я была ее мужем и любила ее, то не рассиживала бы спокойно, ожидая, когда она вернется.
В словах врача звучал упрек, словно он уже потерял зря слишком много времени.
— Я бы тоже не рассиживал, — ответил Гас, глядя Шиппи прямо в глаза.
— Хорошо. — Доктор повернулась и открыла дверь.
Морган сидела в кресле. Она уже не спала, но еще не совсем очнулась. Рядом стояла помощница врача, следившая, чтобы девочка не потеряла сознание. Заглядывать в кабинет из коридора было все равно что смотреть в телескоп. Морган вдруг показалась отцу взрослой — возможно, потому, что в зубоврачебном кресле сидела выше, чем обычно. Гас не сосредотачивал взгляда на чем-то одном — глазах или носе.
Просто складывалось общее впечатление, ощущение, которое прежде не охватывало его с подобной силой.
Морган была невероятно похожа на Бет.
Доктор Шиппи сказала:
— Вот ваша красавица дочь.
На мгновение он оцепенел, сраженный этим сходством.
— Наша дочь, — тихо сказал Гас, входя в кабинет.
Энди снова висела на телефоне. Когда Айзек Андервуд сказал, что она будет работать с Викторией Сантос, Энди не представляла, насколько много ей придется звонить по междугороднему телефону. Виктория не щадила себя. Дело сиэтлского «парного» убийцы было для профилера всего лишь одним из нескольких. Большую часть недели она провела в Сан-Франциско, пытаясь составить портрет серийного насильника, нападавшего на школьниц. Еще ей надо было вычислить поджигателя в Сакраменто и похитителя в Спокане. Профилерам приходилось быть умелыми жонглерами, каким-то образом управляясь с кучей досье одновременно. В принципе считается, что в любой момент по всем Соединенным Штатам деятельно занимаются своим «делом» больше пятидесяти настоящих серийных убийц. Хотя штат служащих ОПР увеличился с тех первых лет, когда он назывался научно-поведенческим отделом, преступников по-прежнему было больше, чем криминальных профилеров. Есть вещи, которые никогда не меняются.
День клонился к вечеру, и многое прояснилось в деле со вчерашнего разговора Энди с Викторией. На письменном столе лежал написанный от руки список вопросов, которые необходимо обсудить, — просто чтобы ничего не забыть. Заполненные папки были под рукой, прямо возле стола, на случай, если Виктория задаст неожиданный вопрос. С утра досье увеличилось на добрых десять дюймов, включив информацию о жертве номер четыре. Срочное вскрытие уже произведено, полицейские рапорты подшиты вдело. Колин Истербрук уверенно опознала подруга, которая обычно ездила с ней на работу. Полиция теперь знала о четвертой жертве больше, чем о третьей: неизвестная по-прежнему оставалась неизвестной. Из кабинета в управлении Энди наконец смогла разыскать Викторию в номере гостиницы в Сан-Франциско. Было ясно, что та очень занята. Энди постаралась передать последние новости как можно короче. Она смогла беспрепятственно отработать три из восьми пунктов списка, прежде чем Сантос начала задавать вопросы.
— Давайте-ка о вскрытии, — сказала Виктория. — У Истербрук барабанные перепонки лопнули?
— Да. На этот раз обе. У первой жертвы была повреждена только левая.
— И в чем, по-вашему, причина?
Энди почувствовала вызов. Это походило на тест, словно Виктория уже угадала ответ.
— Сомневаюсь, что из-за прослушивания слишком громкого стерео. Может, какая-то травма головы…
— Энди, не говорите так, будто задаете вопрос.
— Простите?
— Вы повысили голос в конце предложения, как если бы задавали вопрос. Есть у вас такая манера. Я заметила на совещании оперативной группы. Говорите увереннее. У вас хорошее чутье. Что за травма?
Энди бросила нервный взгляд на свой список. Это не было частью подготовленной речи.
— Ну же, Энди. Вы прямо там, с убийцей. Он видит Колин. Собирается удавить ее. Что ему нужно?
— Контроль. Контролировать жертву.
— Как он добивается этого?
— Оружие?
— Нет. Его оружие — это веревка. Контроль нужен до того, как он сможет использовать избранное оружие.
— Он застает ее врасплох. Внезапное нападение.
— И она вцепляется ему в глаза, у нее под ногтями остаются остатки его плоти для анализа ДНК. Плохо. Вернемся к травме. К лопнувшим барабанным перепонкам.
Энди прищурилась, пытаясь представить себе картину преступления.
— Он оглушает ее.
— Как?
— Обеими руками. Это должны быть две руки. Лопнули обе барабанные перепонки. Он бьет ее по ушам, обеими руками одновременно. Как эти знатоки боевых искусств.
— Он перед ней или за спиной?
— Не… не знаю.
— Вспомните прошлую жертву. Лопнула левая барабанная перепонка. Только левая. Что вы видите теперь?
Энди поежилась.
— Он стоит прямо перед ней.
— Откуда вы знаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116