Он избегал взгляда молодого философа, ибо Нэша мучили угрызения совести. Когда он наконец заговорил, голос его звучал глухо и неуверенно.– Мне давно следовало сказать вам кое-что, – неохотно начал он. – Может, это поможет вам найти ответ на ваш вопрос. Давайте пройдемся, и я постараюсь сказать вам то, что должен.Заинтригованный Тайнан сложил письмо Амары и спрятал его в карман. Позже ему придется решить, стоит ли отвечать ей, рискуя тем, что в нем снова вспыхнут прежние чувства.Он полагал, что Грегори как всегда будет бродить по саду, но тот вывел его за ворота. Казалось, совсем недавно он был здесь с Амарой.Тайнан то и дело искоса поглядывал на Грегори. Главный Хранитель откашлялся:– Извините, что заставляю вас ждать. Просто не знаю, с чего начать. С тех пор, как вы вернулись домой, я заметил в вас перемену. Вы встревожены и рассеянны, что совсем на вас не похоже. Я видел, как вы обрадовались, получив известие от лейтенанта Грир. Она имеет какое-то отношение к вашему настроению?Раздосадованный Тайнан остановился:– Вы привели меня сюда, чтобы спросить об этом? Если так, то мне не нужны советы. Что бы ни было между мной и Амарой, это касается только нас, и я не собираюсь ни с кем это обсуждать.Грегори жестом попросил его успокоиться:– Видите ли, мне трудно говорить с вами, и я хочу, чтобы вы меня поняли. Если она небезразлична вам, вы сможете правильно отнестись к тому, что я собираюсь рассказать.Тайнан не желал притворяться, что не любит Амару.– Да, она мне небезразлична. Но что же такое чертовски трудное вы намерены сказать?Опасаясь реакции Тайнана, Грегори начал:– Люди становятся Хранителями по разным причинам, и немало мужчин присоединились к нам, пережив трагическую любовь. Был среди нас один человек, который всем сердцем любил подругу юности, но она твердо решила стать врачом и посвятить жизнь лечению больных. Стремясь отдаться своему делу, она отвергла этого человека, и он, зная, что никогда не полюбит другую, пришел сюда. Когда девять месяцев спустя она погибла в автокатастрофе, он узнал, что у него есть сын-младенец. Может быть, позже она призналась бы ему… никто этого не знает… Ее родители, убитые горем, не могли растить ребенка и привезли его сюда. Только его отец знал правду. Все остальные считали ребенка сиротой, порученным его заботам.– Вы говорите обо мне, правда? – спросил Тайнан. Боясь, что Грегори не назовет имена его родителей, Торн схватил его за плечо. – Вы должны были рассказать мне об этом много лет назад. Если мой отец – Хранитель, которого я знал всю мою жизнь, назовите его имя.Увидев, что глаза Грегори наполнились слезами, Тайнан обо всем догадался. Он отступил на шаг и гневно спросил:– Кого вы стыдились: себя или меня?Грегори вытер глаза рукавом.– Вы ошибаетесь! – воскликнул он. – Я боялся потерять вас, если вы об этом узнаете. Вы – копия матери, и я считал, что услышав о ней, вы захотите осуществить ее мечту.Тайнан едва верил в то, что человек, которого он привык любить и уважать, оказался таким эгоистичным.– Как ее звали?– Рафаэлла Кастильо. Ее родителям было за сорок, когда она родилась, и они ненамного ее пережили. Мои родители тоже умерли, так что родни у нас с вами нет.– Кому еще известно, что я ваш сын?– Никому, – сказал Грегори. – Но, кажется, Орион подозревал правду. Хотя к тому времени, как я здесь появился, он прожил в Цитадели всего несколько месяцев. Когда мне поручили учить младших мальчиков, он со всеми меня познакомил. Орион был сообразителен, очень мил и сильно ко мне привязался. Когда появились вы, он начал ревновать. Ему казалось, что я уделяю вам слишком много внимания.– И он ненавидел меня до последнего вздоха.– Как и все другие, я не подозревал, что он так плохо с вами обращается. Это длилось до того ужасного дня, когда этот мальчишка сломал вам ребра в драке, которую, как он клялся, начали вы.– В кои-то веки он сказал правду: я действительно ее начал. Он утверждал, что после драки ушел отсюда по своему желанию. Это правда?Грегори махнул рукой в сторону Цитадели, и Тайнан пошел рядом с ним обратно.– Нет. Его выгнали, но никто из нас не знал, что с ним стало, пока его имя не появилось в сообщениях о ходе мирных переговоров. – Погрузившись в мрачные воспоминания, Грегори молчал, пока они не дошли до ворот крепости. – У меня есть фотографии вашей матери. Хотите взглянуть?– Да. Но они были нужнее мне тридцать лет назад, когда я впервые понял, что у детей есть матери, а у меня ее нет.Грегори грустно вздохнул:– Мне очень жаль, но я желал вам только добра.– В детстве я был бы счастлив узнать, что вы мой отец. Но теперь слишком поздно.– Вы неправы, – возразил Грегори. – Любовь не подвластна времени. Я люблю вашу мать так же сильно, как и прежде, и всегда буду жалеть о том, что не смог соединиться с ней. Мне следовало проявить больше настойчивости, может быть, стать врачом. Тогда у нас всех была бы другая жизнь.– Не надо себя терзать. Прошлого не изменишь.– Знаю. Но я не перестаю обвинять себя в смерти Рафаэллы. Сама судьба предназначила нас друг другу, Тайнан, и я не имел права ее отпускать. Все эти годы вы были для меня огромным утешением, но, возможно, я поступил с вами жестоко, не позволив вам быть самим собой.– Мне нужно время, чтобы все осмыслить, – признался Тайнан. – Все должно немного улечься. С тех пор, как я вернулся, все изменилось. А может, изменился я.– Я всегда гордился вами, – сказал Грегори. – И какой бы путь вы ни избрали, я все равно буду вами гордиться.Тайнан только покачал головой, повернулся и зашагал прочь от Цитадели.Ночью, когда все спали, Тайнан бродил по Цитадели, держа в руках лампу, бросавшую на все призрачно-бледный свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89