И вот в первый раз он подоспел вовремя, будто его звали. Однако ни я, ни Йоахим Ферге этого не делали.Мы вернулись к магазину. Мюллер шел сзади.— Откройте дверь, — приказал он.Я повернул и нажал ручку, дверь была незаперта. Я вошел в темноту, Мюллер последовал за мной и закрыл за нами дверь. Глава 15 Тыльная стена магазина от пола до потолка была задрапирована тяжелой материей. За ней была деревянная лестница, освещенная тусклым желтым светом. В полной тишине мы поднялись по лестнице, и Мюллер кого-то окликнул. Дверь на лестничной площадке открылась, и мы вошли в обставленный стеллажами кабинет, в котором стояло несколько деревянных стульев и рабочий стол. С потолка свисала на цепи электрическая лампочка без абажура. Единственное маленькое окно было закрыто плотной темной занавеской. Картину гостеприимства и радушия по-советски завершал висевший над столом портрет Ленина.Дверь за нами закрыл Зигмунд Штрейхер. Мюллер заулыбался. У него был торжествующий вид коммерсанта, который в августе первым завез кондиционеры в Атланту, что в штате Джорджия.— Это Драм, — объявил он по-немецки. — Частный сыщик из Америки.— Помню, — процедил Зигмунд Штрейхер, и, отведя плечо назад, изо всей силы меня ударил. Меня отбросило назад, я ударился спиной о дверь и осел на пол. Зигмунд помассировал кулак и взглянул на меня сверху вниз.— Руст, — произнес он. — Тогда ночью на Рейне мы бы взяли Руста, если бы не он. А теперь смотрите, в какой мы оказались заднице.— На здоровье я не жалуюсь — ни к селу, ни к городу вдруг ляпнул Мюллер.Я встал с пола, и он указал мне "Люгером" на один из стульев. Я сел с ощущением, будто мою челюсть накачали новокаином.— К чему это вы, насчет вашего здоровья? — поинтересовался Зигмунд.— А к тому, что я здесь не для того, чтобы его поправлять.— Нет, конечно. Вы — вместе с нами.Мюллер улыбнулся.— Кто это вам такое сказал? Отто Руст?— Ja, Руст.— Мне надо то же, что надо Русту и вашей сестре. Свою долю за Драма. Утром он свалился бы вам, как снег на голову, и взял бы вас голыми руками.— Ни за что, — отрезал Зигмунд.— Ну, все равно, были бы неприятности. С полицией, например. Вам это было нужно?— Нет, — поразмыслив, признал Зигмунд.— Ну вот, видите? — оживленно подхватил Мюллер. — И не надо так отчаиваться. Руст мертв, но я убежден, что в тех же целях можно использовать и американку. Но сначала...— Я не желаю даже слышать о деньгах! — воскликнул Зигмунд.— Но ваша сестра...— Утром мы с сестрой вернем девчонку и извинимся. Если, конечно, наши извинения будут приняты. А за то, что вы сделали, вам предоставят политическое убежище в Восточной Германии.— Убежище? — переспросил Мюллер, лукаво поглядывая на меня. — Вы полагаете, что мне нужно здесь убежище в то время, как по миллиону немцев в год бежит из Восточной Германии? У беженцев даже есть нечто, вроде анекдота. Они говорят: надо было не уезжать и через некоторое время стать премьер-министром, потому что не осталось бы никого, кого можно было бы назначить. Понимаете? — он рассмеялся. — Так вы поняли?— Заткнитесь. Вы абсолютно ничего не понимаете в классовой борьбе, — откликнулся Зигмунд.— Восемьсот тысяч марок, — ответил Мюллер, проводя языком по губам. — Вот в чем я понимаю.В прихожей за моей спиной раздались шаги, и дверь открылась. В дверном проеме стояла Зиглинда в своем баварском костюме.— Золотом, — прошептал Мюллер. — Золотыми слитками!— Я не желаю говорить о деньгах, мне это неинтересно. Деньги способны приносить лишь горе, я их ненавижу! — с чувством проговорил Зигмунд.Зиглинда подошла к тому месту, где он сидел.— Тебе надо немного поспать, — сказала она, гладя его по волосам. — У тебя такой усталый вид.Она бросила взгляд на его ободранные костяшки пальцев, поцокала языком и посмотрела в мою сторону с таким выражением, будто то, что моя голова еще находилась на своем месте, было чудом.— Как девчонка? — спросила она.— Все спокойно. С ней Отто Руст.— Не нравится он мне. Думаю, ему нечего здесь делать, — с раздражением произнес Зигмунд. — В классовой борьбе не может быть места человеку, который ставит свои личные интересы выше долга.— Но он же сын прусского юнкера! Он не может понимать того, что понимаешь ты, Зигмунд. И никогда не поймет. Но он нам нужен. Ему известно...— О деньгах. Только о деньгах.— Пойди, поспи немного, — предложила Зиглинда. — В задней комнате.Зигмунд упрямо потряс головой и уселся на свой стул.Я стоял прямо перед Зиглиндой. Мюллер выглядел озадаченным и поигрывал "Люгером". Зиглинда пожала плечами.— С девушкой все в порядке? — поинтересовался я.Зиглинда усмехнулась.— А если нет? Что тогда, Herr Драм?Я понял, что не стоило развивать эту тему, и обернулся к Мюллеру, который снова принялся играть своим "Люгером".— Они понимают английский? — спросил я его.— Откуда мне знать, — насупился Мюллер.С улыбкой я повернулся к Зигмунду и сказал по-английски:— Ты — сутенер, а сестрица твоя — шлюха. Зигмунд продолжат молча на меня таращиться. Я бросил Мюллеру:— Передайте, что я попросил разрешения закурить.Мюллер перевел мои слова на немецкий, и Зигмунд разрешил. По-английски он понимал примерно так же, как я по-непальски. Я закурил и, обращаясь к Мюллеру, проговорил:— Похоже, нам ничто не мешает потолковать.— Мне не о чем с вами говорить, — ответил Мюллер.— Вот как? А я так не считаю. Или вам уже безразличны эти восемьсот тысяч марок?— Вы что, хотите сказать, что вам они небезразличны?Я бросил на него взгляд исподлобья.— Неужели вы серьезно думаете, что я потащился в Восточный Берлин ради красивых глазок мисс Киог?— Говорите на немецком! — резко бросила по-немецки Зиглинда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63