- Хороший человек не профессия. - Бугаев все еще не мог забыть, как Елена Сергеевна провела его.
- Конечно, Сеня. - В голосе полковника Бугаев почувствовал иронию. - Хороший человек-это такая малость. Только тому, кто придумывает афоризмы вроде твоего, я бы с людьми запретил работать. - Он круто развернулся и пошагал к своему кабинету Бугаев озадаченно посмотрел ему вслед.
Корнилову еще и раньше не понравились нотки пренебрежения, промелькнувшие в словах Бугаева о "бутылочном" приработке Елены Сергеевны. Мало ли какие обстоятельства складываются в жизни?! Ему, конечно, было досадно, что Травкина таким образом восполняет прорехи в своем бюджете - с ее образованием можно было бы без труда найти себе другую, более денежную работу, - но он знал, что современная молодежь в таких делах не слишком щепетильна. И он держал в таких случаях свою щепетильность при себе, никак не давая почувствовать свое недоумение собеседнику. Полковника зло разбирало, когда он слышал, как иные люди свысока бросают слово "торгаш" о каждом, кто стоит за прилавком магазина. Не то чтобы Корнилов не любил этого слова, - просто он считал его определяющим уровень нравственности человека, а не принадлежность к конкретной профессии. Для него торгашество было синонимом бессовестности и беспринципности. В его повседневной практике приходилось встречать немало "торгашей" самых разных профессий. Даже торгашей-ученых и торгашей-журналистов.
Игорю Васильевичу и самому понадобилось немало времени, чтобы составить четкое представление о ценностях подлинных и мнимых. Но однажды придя к какому-то заключению, он старался придерживаться его всю жизнь.
Глубокой осенью сорок второго года, эвакуированный по Ладоге из осажденного Ленинграда, он попал в пермское село Сива, в детский дом. Директором детского дома была Викторина Ивановна, завучем - Вера Ивановна. И по возрасту, и по характеру они очень отличались друг от друга. Прямо два полюса. Даже в том, как ребята за глаза их называли Викторина и Верушка, - сразу чувствовались характеры. Молодая. - Корнилов сейчас думал, что в сорок втором сорок третьем ей было лет тридцать, не более, - красивая, энергичная Викторина и совсем седая, старенькая, как казалось ребятам, тоже красивая и всегда благожелательная Верушка.
Женщины эти, о личной жизни которых воспитанники, маленькие эгоисты, знали очень немного, удивительным образом дополняли друг друга. Нервная порывистость первой сглаживалась самообладанием и спокойной добротой второй. Обеих ребята очень любили, хотя часто доставляли им огорчения и даже серьезные неприятности.
"Викторина разбушевалась" - как порыв ветра, прошелестит внезапно такое известие по холодным коридорам двухэтажного бревенчатого дома, - и все затихали, старались сделаться незаметнее. Прекращались шумные игры, споры. Самые заядлые лентяи брали учебники и делали вид, что усердно готовят уроки. А вдруг Викторина заглянет в комнату? Но Викторина была отходчива и "бушевала" недолго. Крепко выругав набедокурившего, расплакавшегося воспитанника, она иногда не выдерживала и плакала вместе с ним.
"Викторина сказала". Эти слова действовали на воспитанников так же неотразимо, как и другие два "Верушка просила" Нравственный авторитет обеих был в разношерстном коллективе очень высок. Это сейчас, когда Корнилов вспоминал свои детдомовские годы, он употреблял слова "нравственный авторитет", - а в те годы ребята просто хорошо знали - ни Викторина, ни Верушка не сделают несправедливости, никогда не обманут, не покривят душой.
Очень не любила Викторина Ивановна даже малейших проявлений торгашества. А воспитанники были небезгрешны. Играли в перышки "на интерес", меняли остатки вывезенных из Ленинграда вещей на хлеб и шаньги на любимое лакомство круги замороженного молока с толстым желтым слоем сливок поверху. Время-то было суровое. Чувство голода никогда не исчезало.
"Чертовы спекулянты!" - кричала Викторина, "засыпав" кого-нибудь из воспитанников во время "торговой операции", а на очередном собрании рисовала картины мрачного будущего тех, кто не сможет преодолеть в себе меркантильные наклонности. Не избежал столкновении с Викториной Ивановной и Корнилов. В сохранившемся с тех лет старом дневничке, который он изредка доставал из самого далекого ящика письменного стола есть такая запись: "Вышла маленькая неприятность с директором. Она хотела чтобы я пел в хоре. Я петь не хотел, и она несколько раз посылала за мной. Я не пошел. Она разбушевалась и назвала меня чертовым спекулянтом. Я не могу терпеть, когда меня называют тем, кем я на самом деле не был и не буду. А если и продал что-то, то потому что не хватает еды".
Урок Викторины запомнился Корнилову на всю жизнь.
Летом сорок пятого он вернулся из эвакуации в Ленинград. Июль провел в городе, на август мать отправила его в деревню к тетушке. И вот однажды приехал Игорь с ней в поселок Сиверский на рынок, помог довезти мешок картошки-скороспелки. Стоял рядом с тетушкой, разговаривал и вдруг увидел идут по рынку Викторина с Верушкой. Обрадовался он, но чувство радости мгновенно испарилось от испуга а что подумает Викторина?! И вместо того, чтобы броситься им навстречу, Корнилов, к изумлению тетушки спрятался под прилавком.
Прошло очень много времени, прежде чем он научился, хотя и не всегда успешно отличать суть явления от его формы.
Через год после случая на рынке он поступил в ремесленное училище и очень захотел предстать перед своими бывшими воспитателями в новенькой форме, показать им, что он при деле, учится. Разыскал адрес Веры Ивановны и в ее квартире на улице Рубинштейна к своей радости встретил Викторину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30