В холл выходили три двери. Я чуть толкнул первую дверь. Она была закрыта. Я шагнул к другой двери.Она легко и бесшумно подалась.Это была спальня, и звук шел отсюда.В углу комнаты приплясывал на сквозняке огонек лампадки под темной небольшой иконой. А на широкой двуспальной кровати, сжавшись в комок, подтянув ноги, скорчилась под одеялом, натянутым на голову, Ольга. Она лежала и всхлипывала, и постанывала, и тянула нескончаемую тоскливую ноту горести и страха.Я подошел к кровати, наклонился и медленно потащил одеяло с ее головы. Она, сдавленно вскрикнув, вскочила на колени и, замерев, уставилась на меня. Ее обнаженное тело сумрачно белело в полутьме комнаты. Мы смотрели в глаза друг другу — нас разделяло расстояние вытянутой ладони. В ее глазах полукруглыми озерками стояли слезы.Она резко нырнула ко мне, обхватила тонкими сильным руками, прижалась, не говоря ни слова. Я тоже ничего не говорил. Она, стягивая простыню, исступленно обнимала меня, гладила по затылку, спине, обходя нежными пальцами то место, куда она — когда-то давным-давно — воткнула глупый бронзовый нож. Я почувствовал у себя на губах ее мокрые от слез, соленые губы. Она притиснула их к моим губам и ее язык вертляво скользнул ко мне в рот. Она потянула меня на постель, простыня слетела с меня, мы уже лежали рядом друг с другом, влипая друг в друга, освещенные чуть теплящимся пламенем лампады; наши срывающиеся дыхания стали едины, я чувствовал всем телом ее долгое, упругое тело. Она по-прежнему молчала, но ее руки и губы говорили больше, чем пустые звуки, называемые словами, она скользнула под меня, я почувствовал прикосновение ее плоского живота и пушистой щеточки лона, ноги ее легли на мои бедра, словно на бока коня — она стиснула меня своими ногами, и я вошел в нее. Она задвигалась, заколыхалась упруго и я почувствовал до конца, до предела ее горячее влажное нутро, почувствовал ее всю: теплота, потом огонь, жизнь, сладостная судорога и растворение.Она отчаянно, хрипло и радостно закричала, крик ее заметался по комнате и утонул во мне. Глава 32. ПАЛАЧ. Он ровно и спокойно дышал. Он спал. Я сидела на краю кровати, смотрела на его мускулистое поджарое тело, угадываемое в предрассветных сумерках. Белела наклейка на спине. Он лежал на животе. Мужчина, которого я хотела убить.Я голышом пошла к двери. Кровать скрипнула, но он не проснулся. Прошептал что-то, почмокал во сне губами. Повернулся и уткнулся в подушку носом, обнял ее, задышал ровно. Я спустилась в холл. Включила торшер. Налила себе рюмку коньяка, сделала глоток. Больше не хотелось — всего лишь один глоток. Я закурила, глядя на подернутые пеплом угасшие угли в камине.На душе у меня было спокойно — впервые за все эти жуткие дни. И так же спокойно (сама удивилась) я думала о том, что если я, не дай Бог, залетела, то никогда уже не узнаю — от кого. От них тогда или от него сегодня ночью. Вранье это, что женщина всегда знает, от кого забеременела. Так, женские придумки.И еще я знала, что никогда не скажу ему правды, даже если ребенок, по моему мнению — будет похож на кого-то из них.На журнальном столике лежал листок с записанным рукой Андрея номером телефона. Я подключила телефон. Сверяясь с листком, набрала номер мастерской. Долгие гудки. Настенные часы показывали четверть шестого утра. Я положила трубку на рычаг.И в этот момент телефон зазвонил. Я вздрогнула, быстро сняла трубку.— Алло, я слушаю…— Здравствуйте, Оля, — послышался сквозь треск помех далекий мужской голос.— Это вы, Саша? — осторожно спросила я.В трубке коротко хохотнули.— Нет, Оля. Это не Саша, это — я. Станислав Андреевич.Я оцепенела от страха.— Что же вы молчите, Ольга Матвеевна?— А…а где Саша?.. — почему-то спросила я у него.— Номер третий?— Да…— Увы, — он вздохнул. — Видите ли, Ольга Матвеевна, с ним произошла маленькая неприятность. Он в больнице. Ничего такого страшного, отделался, можно сказать, легким испугом. Но полежать пару недель все же придется.Он замолчал. Молчала и я.— Вы меня слышите, Ольга Матвеевна?— Да, — пискнула я.— Ваш…ваш недруг Саша неаккуратно вел машину и… Словом, авария. Тормоза, что ли, отказали. Я и сам-то, честно говоря, толком не знаю подробностей, Ольга Матвеевна.Трясущейся рукой я попыталась вытащить из пачки сигарету. Удалось мне это сделать только с третьей попытки. Я щелкнула зажигалкой. В моей голове билась одна мысль — как, когда, от кого он мог узнать, что я на даче? И знает ли он, что здесь Андрей?..— Что же вы молчите, Ольга Матвеевна?— Я же… Я же просила вашего человека, там, в Гавани, не делать больше ничего. Ни с кем. Ни с кем, вы понимаете? Он вам это передал?Я старалась говорить спокойно, уверенно, но не убеждена, что это у меня получалось. А он молчал.— Я же отдала все деньги, какие должна была отдать и сказала — хватит! Все! Хватит двоих. А вы… Вы!..— Ольга Матвеевна, а я-то при чем? Вы что — забыли? Мы же заключили с вами сделку, которая обратного хода не имеет. И вы были с самого начала прекрасно об этом осведомлены, более того — вас это, как я понял, вполне устраивало.Вот он-то как раз говорил абсолютно спокойным тоном.— И потом я — только промежуточное звено. Так же впрочем, как и вы. Да, я действительно некиим образом завязан в этом деле, имею определенные обязательства, но… А вы твердо уверены, что сей печальный случай с номером третьим — это моих рук дело?Он снова явственно хохотнул.— Вы не смеете, — прошептала я. — Я…я вам еще заплачу.— Заплачу — это звучит приятно, — засмеялся он. — Но вот за что, Ольга Матвеевна?— За то, что вы больше никого никогда не тронете.— Никого! Ха! Один-то и остался. Всего один номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77