— Значит, ты меня узнал, — усмехнулась я в холодную мембрану трубки. — Узнал, говнюк! А ты думал, что я все уже забыла? Ошибаешься.— В чем дело? Что вам нужно? — он перешел на шепот.— Мне ничего не нужно. Это тебе нужно. Крепко молчать. И помнить каждую минуту, каждую секунду, что над тобой висят как минимум восемь лет строгого режима. В зоне, где тебя сразу же оттрахают в задницу — уж насчет этого можешь быть уверен. И учти — сегодня ты получил за ту ночь на даче, ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Ты — первый. За тобой получат остальные. И не вздумай дергаться, Игорь Иваныч, не советую. Все понял, падаль?— Что вы имеете в виду? Что?!— Иди, встречай свою дочку, папочка, — сказала я и повесила трубку. Глава 12. ПЕРВЫЙ. Я медленно опустил трубку на рычаг.Я все понял. Более того, все эти дни я подсознательно ждал чего-либо подобного. Боже мой, я знал, я чувствовал, — что-то должно случиться!.. Неужели оно случилось, неужели?!— Кто это звонил, Гоша? — послышался из открытой двери в гостиную голос моей жены.— Да это по работе… Валерий Михайлович, — сказал я после паузы, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.Я прошел в прихожую, лихорадочно быстро стал надевать ботинки. Руки у меня тряслись. В прихожую вышла Лида и недоуменно уставилась на меня.— Ты куда это собрался на ночь глядючи? — поинтересовалась она, срезая ножом кожуру с яблока.— Я?.. Ты знаешь, что-то вдруг голова разболелась… — я потянулся за плащом и отвернулся, чтобы она не увидела выражение моего лица. — Выйду, пройдусь… Минут на пятнадцать, не больше.— Лучше выпей аспирина, — сказала Лида и ушла в гостиную, откуда слышался звук работающего телевизора.Я начал было продевать руки в рукава плаща. Но я не успел ни надеть его, ни уйти. Сначала я услышал, как кто-то, словно собака, царапает снаружи входную дверь. Я знал, кто это, я замер, не дыша, не в силах тронуться с места. Потом раздался короткий звонок. Я нащупал собачку замка и резко толкнул тяжелую стальную дверь от себя.На лестничной площадке стояла Жанна. Она смотрела на меня и — я убежден в этом, ничего и никого не видела. Она смотрела сквозь меня. Грязные пряди спутанных волос падали на избитое, окровавленное лицо.И она была абсолютно голая: испачканные в грязи и крови ноги, багровые синяки и ссадины на грудях. В руке она сжимала разодранную клетчатую рубашку. Она стояла на полусогнутых, дрожащих в коленях ногах, чуть раздвинув их. И из нее, из моей доченьки, маленькой моей ласточки капало что-то омерзительно склизское, розово-белесое, отвратительно мягко шлепаясь в мертвой тишине на кафель лестничной площадки.— Боже, Боже мой, — кажется, прошептал я. А может быть, произнес эти слова про себя.— Жаннуля, это ты? — послышался голос Лиды. — Быстренько раздевайся, детонька, ужин на столе… Мы с папулей тебя уже совсем заждались!..Жанна сделала неуверенный шаг вперед и ступила в прихожую. Я невольно попятился, не сводя с нее глаз. Я смотрел на свою доченьку, на свою лапочку, на свое единственное и ненаглядное сокровище и с чудовищной ясностью понимал, знал, что теперь ждет всех нас впереди: много-много лет, нет, даже не лет — нескончаемая череда веков никогда не исчезающего ужаса, не исчезающей памяти о случившемся, с которой нам всем придется жить. Я разлепил пересохшие губы, наверное, чтобы сказать что-то, но вместо слов у меня из горла вырвался только сдавленный хрип.Жанна сделала еще один шаг вперед, пошатнулась и изломанно, как старая тряпичная кукла, осела на пол, сдирая рукой вещи с вешалки. Я не успел подхватить свою доченьку, вешалка оборвалась и с грохотом рухнула на паркет рядом с Жанной. Я упал на колени, наклонился к Жанне, пытаясь приподнять ее.За моей спиной послышались торопливые шаги. Я судорожно обернулся. Лида выскочила в прихожую и увидела Жанну, которая без сознания валялась на спине поперек прихожей, широко раскинув голые, перепачканные грязью и спермой ноги.И тогда моя жена отчаянно завыла. Глава 13. СВИДЕТЕЛЬ. Гостиная пахла пылью, затхлостью и — отчетливо, — подступившим неожиданно несчастьем.В небольшой двухкомнатной холостяцкой квартире Виктора, до отказа забитой антикварной мебелью, видеоаппаратурой и до безобразия захламленной, было тихо. Тихо до какой-то иррациональной жути. Только с секретера доносилось мерное тиканье будильника.Мы молча сидели в гостиной, забившись по углам, словно перепуганные дневным светом тараканы. Игорь, уронив голову на руки — в глубоком кресле. Саша и я пристроились на противоположных концах старого продавленного дивана — единственном неантикварном предмете обстановки. На нем Виктор частенько дрых с похмелья. Саша курил трубку, время от времени стискивая ее в зубах так, что белели скулы. Только Виктор безостановочно ходил туда-сюда по толстому текинскому ковру, полностью заглушающему его шаги и нервически потирал пухлые небритые щеки. За окнами утреннее небо привычно слезилось осенним дождем, по давно немытым стеклам вяло струились крупные капли.— Может быть ты в конце концов перестанешь метаться, как блоха в чулке? — процедил Саша сквозь зубы, не глядя на Виктора, явно обезумевшего от страха.Виктор приостановился было, бросил на него дикий взгляд, но тут же снова забегал по комнате.— Сядь, доктор, я что тебе сказал! — резко повысил голос обычно невозмутимый Саша.— Что ты мне приказываешь, ну, что ты мне приказываешь? — плаксиво запричитал Виктор, но, тем не менее, плюхнулся всей своей тушей в старое кожаное кресло возле письменного стола. Взвизгнули пружины. Виктор достал из кармана смятый платок, вытер блестящее от пота лицо. Отвернулся в сторону, шумно и обиженно засопел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77