А по
Средиземному морю плыли в океан тысячи единиц крайней плоти - император
лично руководил актами обрезания и сам в оных охотно участвовал, но, как
человек предусмотрительный, резал с большим запасом, что привело к
уменьшению населения империи и стало еще одной причиной ее падения. Над
обломками Рима взвилось белое знамя с шестиконечной звездой и
семисвечником. По всей бывшей империи сокрушались языческие идолы - новая
господствующая религия запрещала изображения человека. И лишь для
громадных фаллических символов почему-то было сделано исключение, но
скульптуры были тщательно обтесаны и теперь, по разъяснению Верховного
Синедриона и лично Ирода Шестнадцатого, символизировали торжество
наступающего иудейского духа над любым другим. По всему Великому Израилю
открывались хедеры и синагоги, школы канторов и клубы каббалистов, ссудные
лавки и мастерские по изготовлению париков и филоктерий. И вот здесь
возникла одна существенная трудность. Евреев она не касалась, но в бывшей
империи жили, к сожалению, не только - и не столько - евреи, и вот теперь
двунадесять языков тщетно ломали языки в попытках внятно вознести молитвы
вездесущему Яхве. Что-то надо было делать, и по постановлению Верховного
Синедриона лучшие ученые страны на основе иврита, латыни и ряда ее
производных и диалектов создали новый язык, который, несмотря на иные
причины и другое время возникновения, поразительно напоминал, практически
тождественно совпадал с известным нам идишем. Когда члены Синедриона и
царь ознакомились с произведением, они были потрясены тем, что кучка
высоколобых сотворила с великим языком Авраама, Моисея и Иисуса Навина, и
приговорили осквернителей к побиванию камнями, но было уже поздно.
Порожденный нечестивцами идиш проник в народ и победоносно зашагал по
Царству Израильскому, и вскоре даже фарисеи и книжники практически
позабыли иврит, и последний сохранился как международный язык лишь в
науке, то есть в той среде, которая как раз и выпустила джинна из бутылки.
Однако, даже став великим и решив вопрос со смешением языков, Израиль
не мог почивать на лаврах, дабы злокозненные змеи, драконы и прочие гады,
то есть добрые соседи еврейского государства, не сожрали его. На западе -
в Галлии, Британии и Испании - шумели и рвались в бой последователи
Безумного Пророка, казненного в Иудее за кощунство три сотни лет назад
теми же римлянами с подачи тогдашнего Синедриона. И сколько ни объясняли
израильские послы и газеты так называемым "христианам", что и Безумный
Пророк, и его гонители были иудеями, и, стало быть, вся эта история -
чисто внутреннее еврейское дело, - не помогало, и на западе продолжали
потрясать мечами и кричать про освобождение Гроба Господня, хотя каждый,
кто хоть немного разбирается в климатических условиях Иудеи и тамошних
обрядах захоронения, понял бы, что какой уж там гроб и какие останки...
На востоке еще со времен Самсона никак не могли успокоиться
филистимляне. У их претензий никакой идейной подкладки не было, они просто
и бесхитростно рвались в бой за новыми землями, деньгами, вещами и
женщинами.
Израиль воевал и с теми, и с другими и - естественно - ждал
Помазанника, готовый узнать Его с первого взгляда, что-бы - в отличие от
прошлых раз - не ошибиться, и горе самозванцу - побивание камнями никто не
отменял. Куперовский прекрасно понимал ситуацию и изо всех сил пытался
объяснить, что он - вовсе не Мессия, даже не претендует и не считает себя
достойным. Ему не верили, тщательно записывали речи для будущих священных
книг, исправно исцелялись, едва дотронувшись до его джинсов, молили о
пророчествах, которых сами же потом пугались и по-детски обижались, и
просили чудес, чудес и еще раз чудес. Впрочем, и Куперовский был
настойчив, и в конце концов, чтобы разобраться с этим вопросом
окончательно, был созван Верховный Синедрион. Обсуждение было длительным,
монотонным и тягучим, как жвачка. Выступающие цитировали Пятикнижие и
пророков (причем на не понятном Леве иврите), воздевали в отчаянии руки,
неоднократно, прервав речь, шепотом молились, пытались давить на чувство
долга, совесть и патриотизм Левы, взывать к его честолюбию, намекали на
напряженную международную обстановку, на неизбежный скандал. Куперовский
был тверд, как краеугольный камень, и так же непоколебим. Когда же подряд
три оратора неизвестно почему назвали его Эммануилом - а он терпеть не мог
этого имени - Левушка взорвался и наговорил всем присутствующим массу
неприятных вещей, к тому же заявив, что если бы он был Помазанником, то
лично изгнал бы из храма и их, и их родственников, и потомков до двадцать
седьмого колена. Почему именно до двадцать седьмого, он затруднялся
объяснить, но в продолжение спича несколько раз возвращался к этому числу
и очень на нем настаивал. Члены Синедриона были уязвлены в своих лучших
чувствах, и, таким образом, Левина речь решила дело. Встал самый
седовласый, пейсатый, носатый и почтенный из всех и, важно поглаживая
бороду двумя руками (жест весьма величественный; чувствовалось, что он
часами репетировал его дома перед зеркалом), провозгласил:
- Коллеги! Мы собрались на это заседание, чтобы в обстановке
свободной научной дискуссии выяснить сущность и природу, так сказать,
присутствующего здесь Льва. Льва, так сказать, и льва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19