Он сильно изменился: располнел, поседел, а лицо стало бронзовым от загара. Тем не менее отец сохранил привлекательность.
Рядом с ним стояла ее мать Масэ. Мити поклонилась и ей. Теперь у Мити не оставалось сомнений в том, что тяжелая болезнь матери, о которой шла речь в письме, была лишь предлогом, чтобы выманить ее из Киото. Теплая атмосфера разлилась по дому как ароматное сакэ. Сверкавший на солнце особняк выглядел восхитительно. Потемневшие от времени брусья подчеркивали его строгий облик. Дом окружала широкая дорожка, выложенная серыми камнями. Неподалеку находился бамбуковый сад с речкой и маленьким водопадом, изливавшимся в бассейн с ярко-зеленой водой. Ветер покачивал на шесте герб Хасэгавы — красный восьмиугольник на черном фоне.
Яо Вэньюань, китайский посредник Хасэгавы, разговаривал с Кацуми. Путешественники, прибывшие сюда по приказу даймё, вышли из военного самолета, огляделись и положили оружие на землю. На втором самолете они привезли с собой группу китайцев с некрасивыми плоскими лицами. Китайцы уселись на корточки и что-то непонятно лопотали на своем мелодичном языке. Стояла жара. Моку, на котором снова ездил Кацуми, хвостом отгонял назойливых мух. Неподалеку стоял американец — босой, лохматый, одетый в тряпье.
— Почему Кацуми привез его сюда? — обратилась Мити к матери, указывая на американца.
— Яо говорит, что варваров привезли сюда в распоряжение крупных землевладельцев, чтобы они присматривали за китайскими рабами.
Хасэгава Масэ была доброй женщиной и всегда терпеливо отвечала на вопросы дочери. Дочь унаследовала ее прекрасную внешность. Хотя Масэ было уже далеко за сорок, она сохранила роскошные черные волосы и стройную фигуру. Она ежедневно купалась в бассейне и ездила верхом. Хасэгава Масэ с удовольствием помогала мужу вести хозяйство и управлять имением. Мити вспомнила, как отец рассказывал ей о том, с каким трудом осваивали они эти дикие земли, строили дом, распахивали поля, сажали рис. Теперь здесь круглый год растут овощи и фрукты, кругом чистота и порядок.
— Но почему гайдзинов, этих ужасных пленников, селят рядом с нами? — недоумевала Мити.
Она с неприязнью рассматривала американца, обмахиваясь своим любимым веером из белой бумаги и бамбука.
— Это он, тот самый, — неожиданно проговорила вслух Мити.
— Что значит «тот самый»? — спросила Масэ.
— Я запомнила его. Он пришел вместе с процессией даймё из Ниигаты. Это один из тех пленных американцев, кажется, их главарь. Но что он тут делает?
— Видишь ли, Мити, твой брат выполняет приказ даймё, который распорядился поделить пленных между землевладельцами. Вполне естественно, что твоему отцу отдали главного, их предводителя. Но какое это имеет значение? Здесь он будет подчиняться отцу и выполнять ту работу, которую ему укажут.
Мити опять вспомнила о том, как этот американец чуть не задушил ее брата, но почему-то не стала рассказывать об этом матери. Они спустились вниз поприветствовать Кацуми, который отдавал приказы самураям о размещении китайцев. Увидев мать и сестру, Кацуми замолчал и подошел к ним, оставив свои обязанности. Он поклонился матери и улыбнулся Мити.
— Мама, к сожалению, я не могу сегодня остаться. Понимаете, это официальный визит.
— Да, конечно. Но ведь вы не откажетесь попить с нами чаю, Кацуми-чан? Ваши люди могут поесть на кухне, а китайцы останутся в саду с Яо.
Она употребила родственное обращение «чан», чтобы сын почувствовал себя дома и, возможно, позволил себе немного отдохнуть.
— Мне нужно поговорить с отцом. Срочно.
Она кивнула и сложила руки в знак окончательного решения.
— Тогда мы выпьем вместе чаю, потому что отец уехал в Осаку, на противоположную сторону озера Тиба, и вернется не раньше сумерек.
Американец уселся немного поодаль на краю каменного желоба, покрытого мхом. Положив ногу на ногу, он зачарованно смотрел на китайцев, стоявших в дальнем углу открытого двора у большой сосны. Некоторые носильщики пили воду из фляг, другие — курили черепаховые трубки, зажимая при этом носы.
— А что делать с пленным? Его не нужно заковывать? — спросила Масэ.
Мити украдкой взглянула на мать.
— Он не пленный, мама, — ответил Кацуми. — Американец хорошо работал последние четыре месяца. Он поручился за своих соотечественников и убедил их действовать законно. Нисима дал ему немного свободы и возложил на меня ответственность за его здоровье и безопасность. Я попрошу отца поручить американцу какую-нибудь полезную работу, чтобы он забыл о своих пиратских замашках.
Кацуми старался не смотреть на Мити, пока рассказывал матери об американце. Брови Масэ поднялись при слове «пиратских».
— Вы сказали — «пиратских замашках»? А Мити-сан говорит, что он опасен.
— Только когда его обидят.
— Откуда я знаю, что может обидеть варвара?
— Позвольте ему выпить с нами чаю — и можете спросить об этом у него самого.
— Чаю? К сожалению, я не могу впустить гайдзина в дом вашего отца. Он осквернит жилище — у нас исчезнет ва, и мы в течение семи лет не будем знать покоя.
— Он не гайдзин, — возразил Кацуми, — и не осквернит наш дом. Американец не сдавался, его взяли в плен силой. Я сам это сделал. Но он сохранил честь, поэтому он наш гость.
— Сожалею, но от имени отца я не могу позволить ему войти в наш дом.
Масэ поспешно ушла, распугав китайцев. Мити взглянула на брата и увидела, что тот улыбается.
— О Кацуми-сан! Вам не следует нарочно огорчать мать. Пожалуйста, скажите, зачем вы привели его сюда.
Он с раздражением взглянул на нее.
— Мити-сан, я так устал.
— Ну пожалуйста, расскажите мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127