Сейчас придавленный неудачей Марк от нечего делать рассматривал случайного приятеля – его слишком худое прозрачное лицо, чистый профиль умницы, серые глаза в обрамлении пушистых девичьих ресниц.– Мы не сумеем просидеть здесь долго, – грустно заметил Лин. – Патруль уехал, пошли наверх, лучше вернемся ко мне домой.– Ты свихнулся – без конфедеральных жетонов?– Сестра не выдаст и не скажет никому.– Рано или поздно туда придут из Департамента – твоей сестре засветят срок в колонии за укрывательство.– Мы не задержимся, только возьмем продукты и немного вещей. Хочешь рвануть на северо-восток?– В Консулярию, к этим предателям…Лин опустил длинные ресницы и тихо вздохнул. Под глазами резче проступили тени.– Они там принимают псиоников – всех. У консуляров вообще нет конфедеральных жетонов, нет реабилитации. Тебе проще, Марк, – даже если тебя возьмет патруль, ты все равно сможешь жить. Говорят, это очень противно – когда нам, псионикам, стерилизуют мозги, но потом ты получишь этот самый жетон и даже сможешь попасть в университет или найти работу. А я – я просто помру… Я болен. Мне не выдержать ментальной чистки.Марк опустил глаза. Его злило сочетание в Лине логичности и вялой покорности судьбе.– Ты не мог сказать об этом реабилитационной комиссии?– Я сказал. Они все знают.– Я не верю, что тебя могут убить. Реабилитаторы – та еще мразь, но не до такой степени, чтобы вводить антидот больному.– Конечно. Меня запрут в накопителе «до выздоровления». Только мне не выздороветь никогда – такой уж я урод.Где-то неподалеку продолжали падать тяжелые звонкие капли. По краю неровного круга света шмыгнула растрепанная крыса. Грязная шубка зверька намокла. Марк метнул в грызуна комок земли, но глина рассыпалась, не ударив. Крыса обиженно пискнула и спряталась.Марк замолчал, прокручивая в памяти боль и растерянность последних часов.Четыре дня назад, когда жара еще не обрушилась на Порт-Калинус, а только подбиралась к нему исподволь, осторожно вея горячим ветерком, семнадцатилетний псионик Марк Беренгар отворил помпезную дверь Службы Гражданской Реабилитации. Пластиковые скамьи вдоль длинного коридора по большей части пустовали. У самого входа устроилась толстощекая голоногая девушка с ярко обведенными глазами. Ее широкий ротик глуповато приоткрылся, аура сенса буйно полыхала – Беренгар на глаз определил индекс от семидесяти до восьмидесяти.– Привет!Девушка промолчала, ее расширенные зрачки уставились в белую стену.Поодаль, в самом углу, тихо возились малолетки – тринадцатилетние сенсы, скорее всего, заявились на первичную регистрацию. Двое пареньков, похожих как близнецы, развлечения ради награждали друг друга пси-тычками. Со стороны, для норма-ментальных, это гляделось, должно быть, забавно и непонятно. Оба хулигана сидели, сурово выпрямившись и сложив руки на коленях, боком друг к другу. Их неподвижные благопристойные позы и физиономии пай-мальчиков маскировали бурную ментальную драку – в ход шли не настоящие боевые наводки, а «банановая кожура». Беренгар хмыкнул, поймав сомнительный смысл картинок.У самой двери инспектора Реабилитации в напряженной позе ожидания застыли двое. Парень, ровесник Марка, сероглазый, узкоплечий, утонченного вида брюнет, с длинными девичьими ресницами, и девушка годом старше – с такими же светлыми глазами, с толстой туго заплетенной льняной косой, в открытом на плечах цветном летнем комбинезоне.Парень выглядел сенсом средней руки, девушка наверняка была норма-ментальной. «Привела неженку-приятеля», – скептически решил про себя Марк. Странная пара вскоре скрылась за дверью, а Беренгар устроился на скамье и закрыл глаза.Дрожание ментального эфира само собой сложилось в привычный ритм – на него накладывался стук дверей, шуршание шагов по плитам пола, отдаленные сигналы машин, почти беззвучный шелест сайбера за дверью. К звукам примешивались отблески эмоций прохожих, простые, круглые, как шарики, мысли толстоногой девчонки, высверки взаимных озорных атак близнецов, тонкое сияние ауры сероглазого парня. Эффект получался на стыке звука, цвета и ритма, Марк называл это Песней. В такие моменты мир казался пушинкой, которую можно сдвинуть усилием мысли, хотя Беренгар знал, что впечатление это обманчиво, Песня была красива, но всегда оставалась бесполезной.Ритм смешался, Песня пропала, Марк прислушался – за дверью кабинета мертво помалкивали. Аура чиновника Реабилитации не чувствовалась совсем. «Наверняка прикрылся шлемом пси-защиты». Беренгар заскучал, соображая, как скоротать затянувшееся ожидание, расслабился, прислонился к спинке скамьи, и как раз в этот самый момент расслабленного скучного спокойствия сверкнуло . Высверк получился ярким, насыщенным, но холодным, источник его явно находился за дверью. Беренгар вскочил, словно подброшенный, дверь кабинета широко распахнулась, открывая невероятную картину.Чиновник в серой тунике Департамента почти уткнулся носом в рассыпанные по столу сайбер-кассеты. Волосы на его затылке растрепались, правда, мертвым реабилитатор не выглядел, и неудивительно – его бурно рвало прямо на документы регистрационной картотеки.Девушка с льняной косой гордо выпрямилась, ее поза говорила о несогласии, а выражение лица – скорее об острой и неожиданной обиде, щеки ярко горели. Парень с длинными ресницами, которого Марк уже мысленно прозвал «умником», растерянно топтался возле нее, и, тем не менее, Марк ничуть не сомневался, что инициатором беспорядка оказался именно этот заморыш. Аура парня пылала огнем.Беренгар мгновенно преодолел расстояние от скамьи до порога кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26