До последней звездной экспедиции Ростокина они встречались достаточно регулярно, и ничего там необычного не было. Все началось после возвращения Игоря в Москву. Вот он появился дома, включил машину. Вот ввел задание на поиск Аллы по всем следам, которые она могла оставить в пределах цивилизованной части планеты, там, где вообще имеются хоть какие-то электронные устройства, связанные с мировой информационной сетью.
Значит, нужно понимать так – она его не встретила и на обычные вызовы не отвечала. Друг, естественно, запаниковал. Бесследное исчезновение человека в нынешней Москве – вещь достаточно редкая. Если только она не решила бросить Игоря и сбежать с любовником на край света. По поддельным документам. В пользу этого предположения или чего-то подобного говорило то, что последние фиксированные данные на Аллу Одинцову относились к дате, на две недели предшествовавшей прилету Ростокина. Тогда она взяла у себя в институте очередной отпуск, положенным образом зафиксированный в отделе кадров, и получила чек на вполне приличную сумму. После чего – силенциум![16] Она не пользовалась банкоматами, компьютерами, сетевыми коммуникаторами, не приобретала билетов на любые транспортные средства, что, конечно, было достаточно странно. Игорь задал компьютеру еще несколько команд, касающихся чисто практических вопросов, после чего отключился.
Затем в течение недели он еще два раза засветился, снимая деньги с банкомата в Москве и оформляясь в отеле «Вайкики» на Гавайях, и последний – при передаче кристалла по внепространственной связи. После чего – исчез. И вот вчера объявился. Активизировал компьютер и сразу же начал ломиться на сверхзащищенные линии СБКФ. Пробился, что делает ему честь, зря времени не терял. Виктор заметил, что кое-какие элементы команд, использованных Ростокиным, отличаются от тех, что сам он ставил на машину. И при этом они оказались полностью совместимы с основным программным массивом. Очевидно, что Игоря учил кто-то еще, не уступающий самому Скуратову в подготовке. А возможно, и превосходящий, судя по изяществу решений. Одного этого было достаточно, чтобы поверить во все остальное, изложенное Суздалевым.
Сохраненная в долговременной памяти запись разговора с начальником службы безопасности Космофлота окончательно развеяла сомнения, если бы они еще оставались. Вел переговоры не Игорь, другой человек. Манера разговора, построение фраз, интонации, психологический рисунок диалога – все это не оставляло сомнений, что он не отсюда. Большинство людей этого бы просто не заметили, но специалисту-то очевидно.
Нормальная, может быть, слегка непривычно стилистически окрашенная русская речь, и не более того. Так иные граждане и господа с высоких трибун и экранов дальновизоров сплошь и рядом несут такое, что и к забору не прислонишь. И это даже не касаясь содержания, где все было сказано простыми и прямыми словами, с позиции человека, для которого все здешние власти, обычаи и нормы субординации – ничто. Ни малейшего намека на грубость, диктат, пренебрежение, не то что при переговорах европейцев с туземными царьками, а просто – абсолютное сознание своей силы и отстраненности. В том смысле, что я могу и хочу вам помочь, но право выбора оставляю за вами. Я уйду, а вы останетесь наедине со своими проблемами.
Таким примерно образом расшифровал Скуратов скрытый смысл поведения человека, назвавшего себя Шульгиным. И ему нестерпимо захотелось с ним встретиться. Если уж Игорь сумел стать ему если не другом, то почти равноправным партнером, сколько же интересного сумеет извлечь из общения с таким и подобными ему людьми он сам!
А компьютер продолжал воспроизводить запись вчерашней ночи.
Пока что ничего интересного, и вдруг!
Всеми доступными ему средствами компьютер засигналил, что произошло нечто экстраординарное, выходящие за все предписанные рамки и нормы и в то же время остававшееся внутри сферы технически и логически допустимого. Как будто сам его крюгеритовый псевдомозг попал в капкан антиномии, решить которую не может, несмотря на то что для этого и создан.
В машину была введена команда, которую она не знала и знать не могла, выходящая за пределы познаний самого Скуратова, и все же она ее приняла!
На этом следовало остановиться и немного поразмыслить.
Вот она, на экране, двадцатизначная формула. Совершенно ничего не говорящая академику, хотя он до сих пор был непоколебимо уверен, что знает о языках программирования, даже самых экзотических, абсолютно все. На всякий случай переписал сочетание цифр и знаков в блокнот – это надежней, чем доверять ценные сведения электронной записной книжке. На досуге можно попытаться поработать с этой командой. Кажется, нечто вроде формулы нейро-лингвистического программирования, предназначенной не для человека.
Но сейчас-то что делать? Встать и уйти, пообещав Суздалеву сообщить результат, если он вообще будет, когда-нибудь позже?
А как быть с неутолимым научным любопытством, прямо-таки распиравшим его изнутри?
После введения этой формулы машина не зафиксировала больше ничего. Почти ничего. Виктору удалось очередным обходным маневром узнать, что в течение полутора секунд произошло соединение с «неустановленным сетевым узлом», и связь продолжалась один час сорок три минуты двенадцать секунд. После чего прервалась по команде «Выход», введенной пользователем. При этом получалось так, что за полтора с лишним часа ни единого байта информации по установленному каналу прокачано не было. Ни в ту, ни в другую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22