Но если он не вспомнил о своей невесте, значит, и она не обязана делать это.
– Я не могла не приехать, – сказала она, и глаза ее сияли любовью.
– Я люблю тебя, Конни, люблю больше всех на свете!
Она сжала его руку.
– Знаю, Дориан, и я люблю тебя всем своим сердцем!
– Конни!
– Да?
– Поцелуй меня еще раз!
Они не заметили, как в дверях появилась Андреа.
Занимался рассвет, когда Констанс ехала домой – медленно, осторожно, соблюдая на сей раз все правила и при этом напевая себе под нос какую-то песенку. Она понимала, что Дориану еще далеко до выздоровления, но он будет жить, и это главное. Он сказал, что небольшой удар по голове не сможет разлучить их.
Констанс с упоением повторяла эти слова. Она знала, что как только память полностью вернется к нему, как только он вспомнит о Гарри и Андреа, эти несколько часов счастья останутся для нее только драгоценным воспоминанием.
Потому что кто-нибудь уже наверняка известил его невесту и она скоро приедет в больницу. А раз так, то она, Констанс, скорее всего видела Дориана в последний раз.
Если бы можно было остаться там еще, воспользоваться случаем еще несколько часов побыть с любимым человеком. Но вернулась медсестра и мрачно приказала Констанс уходить.
Впрочем, и Дориан выглядел утомленным. Когда она обернулась в дверях, чтобы попрощаться с ним, он уже спал. Она обещала вернуться, и конечно выполнит свое обещание, но к тому времени все будет иначе. Эти минуты близости уже никогда не повторятся.
И действительно, на следующий день, сдав билеты и предупредив родственников Криса о том, что задерживается, Констанс приехала в больницу, Андреа была уже там.
В глазах Дориана была печаль. Сегодняшний поцелуй не имел ничего общего со вчерашним. Так можно было целовать друга или брата. Быть может, он это почувствовал? Или просто испытывал физические страдания?
– Я рад, что ты пришла, – только и сказал он.
Энди тоже смотрела на нее как-то странно, как показалось Констанс, – с сочувствием. Впрочем, возможно, это была просто игра воображения.
– Ах, Констанс, – сказала вдруг она. – Я рада, что и ты здесь. Не правда ли, это ужасно? Бедный Дориан! Я чуть не умерла от страха, когда мне позвонили из больницы. А как ты узнала о случившемся? Я собиралась сообщить тебе сегодня утром.
– Прочла в газете, – ответила Констанс.
– Ах, бедняжка! – всхлипнула та. – Как это ужасно – узнать такую новость из газет. О Господи, и почему я не позвонила тебе сразу! Извини меня, пожалуйста, что я сразу не подумала о тебе. Я…
– Может быть, вы и со мной поговорите?
Обе женщины виновато повернулись к Дориану.
– Извини, – сказали они в один голос и так же в унисон заговорили с ним.
Оказалось, что Дориан помнит все детали произошедшего.
– Я понимал, что не стоит подходить к зданию так близко, – признался он, – но мне хотелось рассмотреть трещину. Я находился там не более минуты.
– И эта минута оказалась роковой, – обвиняюще сказала Андреа, до этого момента предельно осторожная в выражениях. – Никто не стал бы отгораживать проход к зданию, если бы это действительно не было опасно.
Зато Констанс прекрасно понимала чувства Дориана. В конце концов, это был его проект, его детище – и других детей у него не было! Когда кто-то из них умирал, как это происходило с галереей, он должен был присутствовать при кончине.
Им не разрешили оставаться у постели Дориана слишком долго. Андреа вышла первой, сказав Констанс:
– Встретимся у выхода. Может, выпьем где-нибудь чашечку кофе?
Констанс кивнула, но как только она осталась один на один с Дорианом, ей стало страшно. Вчера они открыли друг другу свои сердца, совершенно забыв о том, что между ними стоит его невеста.
– Дай мне свою руку!
Она подчинилась, но пальцы ее предательски дрожали.
– Я помню, что мы сказали друг другу вчера вечером, – прошептал Дориан. – И готов подписаться под каждым своим словом. Но я понимаю, что ты всего лишь подыгрывала мне, говорила то, что мне хотелось слышать. Я не забыл о Гарри.
Констанс открыла рот, чтобы возразить, но он остановил ее.
– И, разумеется, остается Энди. Я вспомнил о ней в ту минуту, когда она вошла.
Слезы подступили к глазам Констанс, но она сдержала их. Так он по-прежнему собирается жениться на Андреа! Комок слез подступил к горлу. Она задыхалась. Не в силах говорить, было выше ее сил, она печально смотрела на него.
– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказал он.
– Дориан очень сильный, правда ведь? – спросила Андреа, откусывая бисквит и задумчиво глядя на Констанс.
Они сидели в уличном кафе у большого окна, откуда видны были шагающие мимо пешеходы и проезжающие машины.
– Не сомневаюсь, что он скоро поправится, – кивнула Констанс. – Когда я в первый раз увидела его в больнице, то испугалась, что он не выкарабкается. Но сейчас он уже садится, хотя и с большим трудом.
– Я имею в виду совсем не это, – сказала Андреа. – Я говорю о силе характера. Его не так-то просто сломить, не правда ли?
– Да, конечно, – нахмурилась Констанс, не понимая, куда клонит ее собеседница.
– Ему, надо думать, пришлось вынести в этой жизни много ударов, но он всегда вставал на ноги, отряхивался и снова шел дальше, так ведь?
– Во всяком случае, он не поддавался судьбе, – согласилась Констанс.
– Если так, то он, наверное, перенесет и такую вещь, как расторжение нашей помолвки, правда?
– Энди! – воскликнула Констанс. – Что ты говоришь? Ты же по уши влюблена в него?
– Да!
– Тогда в чем дело?
– В том, что ты все еще любишь его, а он любит тебя, Констанс. И не пытайся отрицать это: я все знаю!
Та на мгновение оторопела, но тут же решительно тряхнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44