– Значит, вы заключили беспроигрышную сделку? А разве ваши партнеры не знали об опыте американцев?
– Кому же приятно признавать свои ошибки? На что это будет похоже, если выяснится, что величайшая мировая держава… Не могу подобрать слова, – признался Тарик после паузы.
– Пошла на поводу? – смело подсказала Джасмин.
– Да. Им не к лицу идти на поводу у маленького восточного княжества, затерянного в пустыне. Бедный, нецивилизованный народ.
Джасмин от души засмеялась.
– Нецивилизованный!..
Она припала к нему, сознавая, что он чересчур легко добился ее прощения, даже не давая себе труда принести словесные извинения. Но Джасмин понимала, что Тарик не унизится до столь прямого признания своей неправоты. Покаяние – не для воина пустыни. Пока ей достаточно его невероятно нежной любви.
Пока…
Рано утром Джасмин сидела на краю фонтана, отделанного Розой Зюльхейля, прислушиваясь к плеску прохладной воды и тихому свисту птиц. Когда вернувшиеся к жизни демоны разбудили ее, она решила встретить их лицом к лицу, покинув раскинувшегося в кровати Тарика. Встретить их лицом к лицу с тем, чтобы победить.
Прежде всего она приняла тот факт, что никогда не была по-настоящему любима. Не знала той любви, в которой нуждалась.
Возможно, избери она Тарика четыре года назад, он пришел бы именно к такой любви. Однако в ту пору она была юной и беззащитной, особенно в сравнении с сильным и уверенным в себе Тариком. Лаская ее, он в то же время ее опекал. Ее любовь была глубокой и до боли настоящей, но это была любовь девочки, которой еще предстояло стать женщиной. Нежной. Легко ранимой.
Досада заставила Джасмин усомниться в ее собственных чувствах, но по приезде в Зюльхейль ее любовь выросла и окрепла благодаря чувственной страсти, пробужденной в ней тем мужчиной, в которого превратился Тарик.
Со дня ее приезда Тарик был требователен к ней. Но теперь она увидела в этой требовательности нечто неизбежное: он уже относится к ней не как к девочке, которую обязан защищать, а как к женщине, которая должна отвечать за свои заблуждения.
Вот – первая правда. А вторая состоит в том, что она все еще не любима. И это страшит ее. Наивная вера в возможность любовью добраться до души Тарика была безнадежно разрушена в день его отъезда в Париж. Вновь этой пытки Джасмин не перенесет. Ее столько раз отталкивали в жизни, что очередной удар может сломить ее.
Две недели спустя, в Зюльхейне, во время визита в магазин художественных принадлежностей, Джасмин сказала Мумтаз:
– Думаю, мы продвигаемся вперед. Он разговаривает со мной.
– И о чем же?
– В основном о делах.
Мумтаз тем временем увлекла Джасмин к стоявшему в углу мольберту.
– Что ж, это хорошо. Но что вы скажете о ваших взаимоотношениях?
Джасмин провела пальцами по лакированной раме мольберта. Безукоризненная работа. Она прикрепила к мольберту приготовленный заранее холст.
– Я не хочу торопить события, чтобы не испортить все.
После возвращения из Парижа Тарик в обращении с Джасмин всякий раз словно надевал лайковые перчатки, и возникшая между мужем и женой эмоциональная преграда не исчезала. Тарик больше не ранил Джасмин, проявляя свое озлобление; напротив, это она не могла пробиться к нему и вернуть его доверие.
Эти вялотекущие отношения – нечто совершенно неправильное.
Вялость никогда не была им присуща. Их любовь была подобна обоюдоострому лезвию, а разлука принесла им боль и только боль. Даже гнев и обида бывали настолько остры, что резали обоих по живому. И неожиданная перемена в поведении Тарика ставила Джасмин в тупик.
– Все наладится. Просто исполняйте ваш долг. – Мумтаз сжала руку Джасмин.
– По-моему, хороший совет.
Джасмин заглянула в рабочий кабинет Тарика.
– Ты занят?
При звуке ее голоса Тарик поднял голову.
– Тебе, Джасмин, я всегда рад.
Джасмин достала свои покупки и водрузила их на стол Тарика. Мольберт она благоразумно оставила за дверью, не желая смазывать впечатление от сюрприза.
– Что это? – спросил Тарик, ткнув пальцем в упаковочную бумагу.
– Подарок. Открывай!
Она подошла к нему и присела на ручку кресла. Тарик нахмурился, но тут же обвил рукой ее талию.
– Ты упадешь.
– Тогда вот так. – Одно движение – и Джасмин оказалась на его колене. – А теперь открывай.
По всей видимости, его смутил ее неожиданный порыв. Он потянулся к ножу для бумаги и разрезал бечевку. И тут же замер при виде холстов, красок и кистей.
– Я знаю, у тебя много дел, – начала Джасмин, не давая ему заговорить самому. – Но час в день ты сможешь выкроить? Думай о том, что ты делаешь это в интересах твоего княжества.
Тарик недоуменно поднял бровь. Джасмин улыбнулась.
– Шейх-трудоголик рано или поздно выдохнется, сделается невосприимчивым и не сможет приносить пользу своему народу. – Она решила не обращать внимания на скептическую гримасу Тарика. – Когда-то ты рисовал, чтобы снимать напряжение дня. Попробуй опять этим заняться.
– Мои обязанности…
Джасмин приложила ладонь к его губам.
– Один час. Это не так и много. А я буду тебе помогать.
– Каким же образом?
– Я не сомневаюсь, что смогу снять с тебя часть груза. Обрабатывать информацию, например. Или делать для тебя краткие информационные отчеты. Я способная, ты же знаешь.
Ее серьезный тон позабавил его.
– Я знаю, Мина, ты умница. Хорошо. Ты сможешь мне помочь. Но для этого тебе придется сидеть передо мной спокойно.
– Ты хочешь нарисовать меня? – Обрадованная, Джасмин выпрямилась, продолжая, впрочем, сидеть на колене Тарика. – Это будет обнаженная натура?
Тарику не понравилась ее прямолинейность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43