Родовая община должна защищать каждого своего члена. Высказать открыто недовольство означало бы публично усомниться в том, что твоя община справляется возложенными на нее обязанностями.
– Но ведь она не справляется с ними, – недоумевал Марк. Защита слабых и обездоленных стала для него смыслом жизни.
– Да, но, надо признать, мы во многом преуспели. В прошлом году наша община послала несколько студентов – юношей и девушек – в Великобританию на курсы машиностроения. Если бы я опротестовала волю отца, то запятна ла бы честь нашей общины, а в Зульхейле нет ничего важнее чести. – Она невесело улыбнулась. – А теперь скажи, что ради счастья одной женщины стоило разрушить мечты многих.
Марк прекрасно понимал ее.
– Неужели тебе было не у кого попросить помощи?
Как могла такая умная и добрая девушка, как ты, страдать от одиночества?
– Повзрослев, я перестала пользоваться популярностью в школе и среди моих кузин. Они не хотели видеть меня рядом со своми приятелями. Моими единственными подругами могли быть лишь красивые девушки, которых совсем не интересовала учеба, но притворяться, что я такая же, как они, было для меня невыносимо. Поэтому я осталась одна. – Амира замолчала, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше. – Мальчики хотели со мной дружить, но даже самые умные из них хотели быть больше чем просто друзьями.
– И им это…
Амира покачала головой.
– Я перестала дружить с мальчиками с тех пор, как им стало нужно больше, нежели сорвать украдкой поцелуй. Итак, мальчикам я нравилась, а девочкам нет. – Она пыталась шутить над тем, что причиняло ей боль в годы юности.
Марк понял, что одинокой девочке пришлось надеть на себя маску ледяного безразличия, чтобы пережить непонимание и шепот завистниц у себя за спиной.
– Теперь у тебя есть я, и ты можешь все мне рассказать.
– Да, Марк, – кротко произнесла она.
Он нахмурился.
– Ты смеешься надо мной?
– Совсем немного. – Ее глаза загорелись.
Марк не выдержал и поцеловал жену.
– Итак, принцесса, ты хочешь знать о беспризорном отродье с речного залива? – внезапно спросил он, оторвавшись от сладких губ, которые сводили его с ума. Решив, что нет причин отказывать себе в удовольствии, он начал нежно покусывать ее нижнюю губу.
– Почему ты так себя называешь? – спросила Амира, затаив дыхание.
– Потому что это правда. Я родился и вырос на берегу, в хижине, которую постоянно заливало водой. Мои родители были алкоголиками. Им не было до меня никакого дела, пока им хватало денег на выпивку.
– А когда не хватало?
Он до сих пор помнил побои, боль и мрак.
– Они развлекались, избивая меня.
Амира застонала, как от боли, и Марк крепко обнял ее, чтобы утешить.
– Успокойся, я очень быстро бегал и обычно мне удавалось где-нибудь спрятаться.
Тонкие пальчики, словно крылья бабочки, нежно коснулись шрама у него на груди, и его сердце заныло, готовое поделиться своей страшной тайной.
– Не лги, я же вижу, они сильно били тебя. – Женщину, на которой он женился, было не так легко провести.
Ему понадобилась всего минута, чтобы понять, что ее слова и прикосновения были вызваны тревогой за него. Он захотел заставить Амиру признаться, насколько сильны ее чувства к нему, но сдержался, чтобы не нарушить хрупкую гармонию, установившуюся между ними.
Вместо этого он решил рассказать ей правду, которую знали лишь немногие. Амира заслуживает его безграничного доверия. Лицо Марка исказилось.
– Когда мне было семь лет, родителям позарез понадобились деньги, и они продали меня.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Амира приподнялась в постели, прижимая к груди простыню.
– Людей нельзя продавать! Ни в моей стране, ни в твоей.
Марк погладил ее по руке.
– Это было не так уж плохо. Ты, наверное, представляешь себе все те ужасные вещи, которые могут произойти с беспризорным ребенком.
Амира взволнованно кивнула. Ему так хотелось оградить ее от страданий.
– Уверяю, ничего подобного со мной не произошло. Причина, по которой Мадди предложил за меня деньги, заключалась в том, что я очень быстро бегал. Воры должны иметь быстрые ноги.
У нее от удивления округлились глаза.
– Тебя продали вору?
– Старому вору. Сам Мадди уже не мог лазить по карманам и поэтому отвез меня в Новый Орлеан и научил своему ремеслу. Нашими жертвами становились преимущественно туристы во Французском квартале. Я проработал с ним два года. Отсюда большинство моих шрамов. Некоторые из них – от родителей и Мадди, но самые ужасные я получил, промышляя на улицах.
Марк провел рукой по неровному шраму, который пересекал его грудь от левой ключицы до середины ребер справа.
– Меня полоснули ножом, когда я оказался на чужой территории. Что касается этих… – он коснулся белых полосок на лице. – О мою голову разбили бутылку за то, что я снова оказался на чужом участке. Оба раза меня изрядно порезали, но рядом не было хирурга, поэтому шрамы такие уродливые.
Амира накрыла его ладонь своей.
– Я уже говорила тебе, что они не уродливые.
Он перевернул ее ладонь и поцеловал.
– Как видишь, это вовсе не следы от ран, полученных в честном бою, – Марк криво усмехнулся, – зато я был чертовски хорошим вором.
Амира пожала его руку.
– Не говори так. Как иначе ты смог бы выжить, если бы не был в душе воином?
Поймав ее пристальный взгляд, он нахмурился.
– Ты слишком невинна для такого, как я, но я никуда тебя не отпущу, – произнес Марк тоном собственника, чувствуя, как в нем просыпается первобытный инстинкт.
Ее лицо озарила улыбка.
– А я никуда и не собираюсь. Что произошло дальше, после двух лет, проведенных со старым вором?
– Я оказался втянут в уличную драку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31