– Да, конечно. Приносим извинения за неудобства. Ваш адрес?
Эйли продиктовала секретарше адрес.
– Вы случайно не Эйли Моран?
– Да, а как вы узнали? – удивленно спросила Эйли.
– Я просто проверила нашу базу данных. Этот дом есть в списках на продажу, а ваше имя указано в контактах.
– Нет, боюсь, вы ошибаетесь. Я не продаю «Висту».
– Вы, вероятно, нет, но владелец этого дома – мистер Роналд Флеминг. Собственно, наш агент по продаже пытался связаться с вами все утро. Если вы подождете секунду, то я свяжу вас с ней. Ее зовут Дайан.
Эйли отключила трубку, не веря своим ушам. Нет, твердила она себе, это, должно быть, какая-то ошибка. Роналд Флеминг не мог быть владельцем дома. Дом принадлежал Эйли. Мими отдала его Эйли, потому что знала, что ее сыну плевать на старый дом и он продаст его при первой же возможности…
– Эйли?
Она подняла глаза и увидела, что Гарретт взволнованно смотрит на нее.
– Что-то не так? Ты поговорила с агентом?
– Да, – ответила она, слабо контролируя свой голос. – Они сказали, что это не детская шутка. Сын Мими выставил дом на продажу.
– Но ты ведь говорила, что Мими отдала дом тебе, – сказал он, присев рядом с ней на край кровати.
Глаза Эйли наполнились слезами.
– Я тоже так думала.
Гарретт долго смотрел на нее, потом погладил ее по коленке.
– Может, это все просто недоразумение. Нужно позвонить адвокату Мими и все узнать.
– Я не знаю имени ее адвоката. Единственный человек, кому я могу позвонить, – это Клэр, но сейчас я не могу этого сделать, в Австралии сейчас глубокая ночь.
И Эйли тяжело вздохнула. Она отказывалась верить в то, что ее дом действительно продается…
– Да, я надеюсь, ты прав, это всего лишь глупое недоразумение. Завтра я позвоню Клэр и все узнаю. Что там насчет твоего агента по безопасности в Швейцарии? Он нашел этого парня?
– Ловушки расставлены. Они ждут, пока он в них попадет.
– И когда это должно случиться?
– Будем надеяться, что в ближайшие сорок восемь часов.
– А он точно в Швейцарии, а не на пути в Техас?
– Два часа назад видели, как он заходил в швейцарский отель.
– И они сразу тебе сообщат, если что-то изменится, да?
– Безусловно. Не знаю, как ты, а я ужасно голоден. Пойдем на кухню и посмотрим, чем там можно перекусить.
Эйли прекрасно понимала, что предложение Гарретта поесть было лишь попыткой отвлечь ее от мыслей о продаже «Висты» и угрожающей им опасности, но она все равно была благодарна ему за это.
– Сегодня замечательная погода, давай устроим пикник.
Гарретт шел вместе с Эйли в лес. Их ожидал приятный пикник, но мысли его были совершенно о другом. Он не знал, огорчаться ли ему, что он не продолжил собирать информацию о «Висте» или, наоборот, вздохнуть с облегчением.
Если бы он узнал, что гостиница принадлежит Роналду, то давно бы поручил своему адвокату приобрести ее на его имя. Тогда именно он, а не Роналд мог распоряжаться гостиницей как угодно, в пику Эйли или… Гарретт вздохнул. В любом случае все слишком запуталось, и размышлять об этом сейчас нет смысла. По крайней мере до тех пор, пока он не разберется во всем.
Отогнав тревожные мысли, Гарретт расстелил покрывало на траве в том месте, которое выбрала Эйли.
– Прекрасный денек. Даже не верится, что сейчас январь, – сказала она, доставая приготовленную еду. – Хотя неизвестно, какая погода будет завтра. Понять странности природы невозможно, приходится просто наслаждаться ее прелестями.
– Да, того же мнения я придерживаюсь насчет женщин, – сказал Гарретт, откинувшись назад.
Эйли положила виноградинку ему в рот.
– Кажется, Нерон ел виноград, когда горел Рим, – улыбнулся Гарретт.
– Хуже. Он играл на скрипке. Эх, мужчины, никакой от вас пользы, один вред!
– Я почти обижен.
Она поддразнила его улыбкой.
– Ну, если ты попытаешься убедить меня в обратном, то я, так и быть, сделаю одно исключение. Для тебя.
Он обнял ее за шею и поцеловал.
– Ну, хорошо, хорошо, у тебя получилось. – Эйли с трудом отстранилась от Гарретта.
Вручая ему бутерброд, завернутый в пленку, и выбрав еще один для себя, Эйли попросила:
– Расскажи мне о своей семье.
– Что, например, тебя интересует?
– Ну, какая у тебя семья. Расскажи о маме, папе, братьях, сестрах.
Откашлявшись, Гарретт торжественно начал:
– Несмотря на то, что я уже неоднократно обвинялся в бесчеловечности, у меня все же были мама и папа. Они уже умерли…
– Извини, мне очень жаль. Это давно произошло?
– Да. Мама умерла много лет назад, и я ее не помню. А папа… он умер три года назад от рака.
– А братья или сестры?
– Нет, я единственный ребенок в семье.
– Правда? Я тоже. А у тебя были близкие отношения с отцом?
– Нет.
– Он бил тебя или…
– Ну, для того, чтобы меня бить, ему нужно было хотя бы подойти ко мне, а я не помню, чтобы отец хоть раз занимался со мной.
– Правда?
– Да.
– Но… он ведь был твоим единственным родителем, кто же тогда заботился о тебе?
– Первые несколько лет после смерти матери со мной сидели няни. А через шесть лет отец женился во второй раз.
– И какой была твоя мачеха?
– Просто ангел.
Эйли буквально опешила – столь стремительна была перемена, произошедшая с его голосом и выражением лица, когда он заговорил о своей мачехе.
– Расскажи мне о ней, – попросила она.
– Добрая, понимающая, всегда рада помочь. Я готов был сделать ради нее все, что угодно.
Эйли немного помолчала, пытаясь представить женщину, заслужившую такие добрые слова.
– Тебе повезло, – сказала Эйли, откусив бутерброд.
– Повезло, – согласился Гарретт.
– Ну, не считая того, что у тебя был такой никудышный отец, тебе все-таки повезло, – подумав, подытожила Эйли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32