Наоборот, она не сомневалась, что работа доставит ей профессиональное удовлетворение. История человека ничуть не менее занимательна, чем история цивилизации. Причину, по которой Дани боялась взяться за биографию Конни, можно было бы обозначить двумя словами – Оливер Ковердейл.
В этот вечер ей не удалось перемолвиться с ним ни словом. Он не почтил их своим присутствием, когда они пили чай, и не объявился, когда Конни провожала Дани до машины. И все же Дани не сомневалась, какова будет его реакция на известие о том, что она берется писать биографию Конни. Он будет убежден, что Дани хитростью выманила у Конни согласие на книгу! Поэтому Дани попросила неделю на раздумье.
– Я надеюсь, ты сразу же согласилась? – словно прочитав ее мысли, выпалил Джонни. – Ох, нет, Дани, только не вздумай сказать мне, что ты отказалась! Такой шанс! Сорок лет все писаки мира осаждали Конни Ковердейл, чтобы выманить у нее согласие на книгу! Наконец-то она раскроет секрет своей любви. Назовет отца ребенка! Это же настоящая бомба!
Вот и еще одна причина, по которой Дани колебалась. Оливер и так ее терпеть не может. А уж если она окажется виновницей семейных разоблачений... Да он ее из-под земли достанет!
– Мы с ней не обсуждали этот вопрос, – покачала головой Дани. – Она, наверное, к этому готова. Но не в этом дело, Джонни. Помнишь, мы с тобой смеялись: теперь я буду вращаться среди богатых и знаменитых? Так вот. Я – историк, научный работник.
– А кто тебе мешает быть богатым и знаменитым научным работником? – засмеялся Джонни.
Богатый и знаменитый историк. Что за чушь! Это и звучит абсурдно. Нет уж, ее удел – библиотечная пыль. Жизнь ее вполне устраивает. Она читает лекции, ведет научную работу. В каникулы ездит то на раскопки, то по историческим местам. Иногда ее отправляют на конгрессы, и тогда она возвращается с новыми идеями. Заваливает свою квартирку рукописями и книгами, и в результате в научном сборнике появляется очередная статья, написанная ясным, лаконичным, но в то же время образным стилем. А еще по выходным она ездит к родителям или к деду в гости. Ну и Джонни, конечно.
Они встречаются только четыре месяца. Но ужин по субботам стал частью ее жизни, так же, как поход в театр или в кино в середине недели.
– У меня совсем не останется свободного времени, – с нажимом произнесла она. – У меня занятия каждый день, остаются только выходные. Конни предложила мне приезжать к ней на выходные и работать над книгой у нее. Если я, конечно, соглашусь.
– Конечно, согласишься, – убежденно кивнул Джонни. – Подумать только, ты ее называешь просто Конни!
Он готов был еще разок пройтись по «богатым и знаменитым», но вдруг выражение его липа изменилось.
– О, Дани, ты беспокоишься... из-за нас?
Дани с досадой почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Он сказал – из-за нас! Конечно, они встречаются лишь несколько месяцев, и она понятия не имеет о том, как относится к ней Джонни. Но она точно знает, что ей он очень нравится. Она ждет встречи с ним всю неделю! Не потеряет ли он к ней интерес, если они будут видеться лишь раз в неделю после работы? Он ободряюще улыбнулся.
– Слушай, но ведь это не навсегда. Пара месяцев, не больше. Я потерплю, обещаю тебе. Или тебя что-то другое беспокоит?
По непонятной причине Дани даже не упомянула сына Конни, отвратительного Оливера Ковердейла. Она испытывала к Оливеру такую же неприязнь, как и он к ней. Но если его отношение можно было как-то объяснить, то чем объяснить то, что Дани даже думать о нем спокойно не может?
Она не спросила у Конни, приехал ли Оливер на выходные или он постоянно живет вместе с ней. Но если он живет там постоянно, то им придется видеться очень, очень часто. Может быть, каждую неделю.
– Я просто еще не решила, Джонни, – вздохнула Дани. – Я не уверена, что хочу этим заниматься. У меня какие-то смутные опасения.
Совершенно смутные, и, тем не менее, она не может выбросить их из головы. Смутные, но настолько сильные, что несколько часов назад ей хотелось забыть о лестном предложении и бежать из дома Конни без оглядки.
– А Конни, она все такая же красивая? – с интересом спрашивал Джонни.
Дани улыбнулась. Ни одна фотография не передаст этой теплоты, доброты, живой силы, которая так и льется из глаз Конни.
– Да, – подтвердила она. – Конни – истинная красавица. И знаешь, одиночество ей никак не повредило. На лице ни единой морщинки.
– Не думаю, что все эти годы она обходилась без мужского общества, – с недоверием покачал головой Джонни.
– Но ведь рядом всегда Оли... – Дани осеклась и поспешно поправилась: – Ее сын.
– Я имел в виду совсем другое мужское общество, – наклонил голову Джонни.
Дани покраснела, а Джонни засмеялся.
– Обещай мне, Дани, что ты хорошенько подумаешь над этим предложением. Оно того стоит, не спорь.
И спорить нечего, вздохнула Дани. Она подумает, разумеется. До следующей субботы она вряд ли сможет думать о чем-то другом.
– Ты, кажется, очень удивлена!
Оливер Ковердейл собственной персоной стоял на ее пороге. Стоял и холодно смотрел на нее сверху вниз.
Удивлена! Сказать удивлена – значит, не сказать ничего! Она стояла, словно громом пораженная! Прежде всего, откуда он взял ее домашний адрес? У Конни? Но Конни и сама знала лишь номер телефона кафедры в университете! И главное... вчера он ясно дал понять, что видеть Дани не доставляет ему никакого удовольствия!
Нет, это не главное! Главное – она совершенно не готова к приему гостей, каких бы то ни было. На ней старые выцветшие джинсы, старая майка, такая застиранная, что Дани и сама забыла, как раньше назывался ее цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47