– Эй, – окликнул ее Джим, – вы не меня ищете?
– Джим, не могли бы вы вызвать мне такси? – спросила она с прямотой отчаяния. – Я… У меня разболелась голова. Но я не хочу, чтобы Мартин знал, что я ухожу.
– О, – небрежно бросил Джим, – с этим проблем не будет. Они с Келли только что уехали. К ней в отель – кажется, так она сказала.
На какое-то жуткое мгновение комната поплыла у нее перед глазами. Нет, я не упаду в обморок, с яростью сказала себе Энн. Цепляясь за единственное, о чем помнила, она взмолилась:
– Такси, Джим? Пожалуйста?
– Конечно… Вы действительно неважно выглядите. Но вы ведь не будете возражать, если я останусь здесь?
– Конечно нет, – покачала она головой.
Призвав на помощь все свое самообладание, Энн достойно распрощалась с хозяевами и позволила Джиму проводить ее под зонтом до такси. Дождь лил как из ведра, порывы ветра сбивали с ног. Энн забралась в машину, ее провожатый захлопнул дверцу. Дав водителю адрес Мартина, она откинулась на спинку сиденья. Она изо всех сил старалась не думать о том, чем сейчас занимается Мартин. И Келли.
Через несколько минут Энн, придерживая подол платья, чтобы не споткнуться, взлетела вверх по лестнице. Дороти уже улеглась. Тори тоже спала, разбросав по одеялу несколько книжек и Плаша. Энн застыла на пороге ее комнаты. Это последняя ночь, когда она может вот так стоять, прислушиваясь к ровному дыханию девочки, чью жизнь она спасла и которая в свою очередь совершенно изменила ее жизнь.
Энн заставила себя повернуться и пошла в свою комнату. Джинсы и рубашка, что были на ней днем, все еще лежали на кровати. Привычная одежда. Одежда, которую отныне она будет носить всегда. Энн сняла босоножки и потянулась к молнии на платье, чтобы поскорее сбросить его – как и все, что оно олицетворяло. Через пару минут, уже переодевшись, она вынула шпильки из волос и, тряхнув головой, принялась яростно расчесывать их. Изумрудные серьги уже валялись на туалетном столике, а вот кулон опять ее подвел – застежка не слушалась пальцев.
Едва соображая, Энн надела плащ и резиновые сапоги, бросила в карман ключ от парадной двери. Она прогуляется. Даже подумать невозможно о том, чтобы лечь в постель и остаться наедине с мучительными мыслями. Она всегда любила непогоду. Небольшой дождик совсем не повредит ей. Взяв напоследок карманный фонарик, Энн спустилась вниз и вышла в темноту.
Когда она оказалась на подъездной дорожке, порыв ветра заставил ее нагнуться вперед. Энн это не смутило. Теперь, когда она наконец оказалась в полном одиночестве, можно было дать волю слезам. Но ее отчаяние было так глубоко, что воспаленные глаза оставались сухими. В глубине души она чувствовала, что ее предали.
Мартин занимался любовью с ней, а теперь занимается любовью с Келли. Как он может?!
Опустив голову и почти закрыв глаза, она с усилием продвигалась вперед, понятия не имея, что будет делать, когда достигнет шоссе. Повернет обратно и мирно уляжется спать? Будет ходить по пустынным улицам, пока не упадет от усталости?
Фонарик давал очень мало света, и Энн, выключив его, постояла, чтобы глаза привыкли к темноте. Идя по краю подъездной дорожки, она вряд ли заблудится. Ветки постукивали друг об друга под ветром, верхушки высоких сосен клонились и шумели. Если закрыть глаза, то можно представить, что ты у океана, подумала Энн, и слушаешь шум моря и грохот валов, разбивающихся о скалы…
В закрытые веки внезапно ударил яркий свет. Энн распахнула глаза. По дорожке прямо на нее неслась машина, освещая фарами мокрые деревья. Водитель заметил ее, и с диким скрежетом тормозов машина остановилась в нескольких футах от Энн. Это был лимузин. Энн стояла неподвижно, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Дверца открылась, и из нее выпрыгнул Мартин. Человек, которого ей меньше всего хотелось сейчас видеть.
Глава 13
Взгляд Энн заметался из стороны в сторону. Словно загнанное животное, она бросилась под укрытие деревьев. Но руки так заледенели, что не могли включить фонарик, и, выбежав из лучей фар, она оказалась в полной темноте. Зацепившись сапогом за корень, Энн чуть не упала. Ребенок! Она должна думать о ребенке! Она не может рисковать им, бегая среди ночи по лесу.
Подавив бессильное рыдание, Энн повернулась и стала ждать, когда Мартин настигнет ее. Свет его фонарика метался по кустам, ветки трещали под ногами. Он остановился всего в футе от нее и направил луч ей в лицо.
– Ты… маленькая идиотка – я же мог задавить тебя! Что, ради всего святого, ты делаешь такой ночью на дороге, да еще без фонарика?
Энн со спокойствием, которое далось ей с превеликим трудом, ответила:
– У меня есть фонарик. А где Келли? Ждет тебя в машине? Можешь отправляться с ней в постель!
Он бросил фонарик на землю и взял Энн за плечи.
– Какое, черт возьми, отношение ко всему этому имеет Келли? Ты не понимаешь? Я чуть не сбил тебя…
В слабом, неверном свете Энн заметила, как побелела кожа вокруг его губ, и это почему-то высвободило наружу всю ее ярость.
– Если ожидаешь моих извинений, то ждать их придется очень долго, – прошипела она. – Послушай, ты ведь не дурак, Мартин, и не хуже меня понимаешь, что Келли имеет к этому самое непосредственное отношение. И меня просто трясет, когда со мной ты делаешь вид, будто ее не существует. Мы же оба знаем, что она реальнее всего остального. Ступай к ней, Мартин, и оставь меня в покое!
Энн, отчаянно дрожа, попыталась сбросить со своих плеч его руки, но он только сильнее стиснул их.
– Что ты мелешь, Энн! С какой стати я должен возвращаться к ней в отель? Все, что нужно, мы уже сказали друг другу.
Чувствуя боль в плечах и сильное головокружение, Энн слабо проговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47