– Большое спасибо за то, что проводили нас. Я часто хожу в лес, но всегда пользуюсь только главной дорогой.
Он кивнул, но не ответил. Потом, прикоснувшись к кепке, коротко сказал:
– До свидания.
Это было адресовано обеим женщинам, и Аджи сказала:
– Прощайте, и спасибо вам.
Но Грейс почему-то повторила слова молодого человека:
– До свидания.
Когда они, держась за руки, пересекали поле, Аджи, хихикнув, заметила:
– Н-да, приятным человеком оказался этот наш проводник, верно? Я чуть не умерла от смеха.
А Грейс, цитируя миссис Бленкинсоп, со знанием дела заявила:
– О, да, они такие. Все шотландцы – суровые, неразговорчивые люди.
То, что визит тети Аджи увенчался полным успехом, подтвердилось, когда она, стоя в спальне перед зеркалом, надевала симпатичную шляпку без полей и, взглянув на стоящую рядом Грейс, проговорила:
– Я рада видеть тебя счастливой, дитя… Наверное, мне все-таки придется признать, что я была неправа.
– О, тетя Аджи! – Грейс схватила женщину и потащила ее прочь от зеркала.
– Что ты делаешь, моя шляпка… – запротестовала та. – Эта ерундовина обошлась мне в кругленькую сумму, уж поверь.
– О, тетя Аджи!
– Да перестань ты повторять «тетя Аджи, тетя Аджи!» И не думай, что я начну сюсюкать с твоим Дональдом, как Сюзи и Ральф – никогда этому не бывать.
– Посмотрим – времени у нас достаточно.
Аджи сильно толкнула племянницу, и она со смехом выбежала на площадку.
– Дональд! Дональд! Она меня бьет!
И Дональд, стоя внизу в холле, прокричал в ответ:
– Ну, давно пора, а то у меня все рука не поднималась. Тетя Аджи уехала, оставив их в уютной, счастливой атмосфере. Они проводили ее до машины и помахали на прощание, потом Дональд взял Грейс под руку, и так они вернулись в дом.
Она чувствовала, что это – самый счастливый день в ее жизни, даже более счастливый, чем день свадьбы. Даже если она и вспоминала инцидент с мисс Шокросс, то рассматривала его, как один из мелких уколов, которые и предназначено терпеть женам священников: в любом приходе найдется по крайней мере одна такая Шокросс.
Даже когда в десять вечера Дональд заявил, что пока не может лечь спать, так как ему надо еще кое-что написать, и это отнимет не меньше часа, – ее ощущение счастья нисколько не уменьшилось. Она готовилась ко сну несколько дольше обычного, а потом легла в кровать и начала читать.
Грейс прекратила чтение незадолго до одиннадцати. Когда наступила половина двенадцатого, снизу по-прежнему не донеслось ни единого звука. Она нервным, судорожным движением вытянула ноги, потом повернулась на живот.
К двенадцати она начала беспокойно поворачиваться с боку на бок, с трудом удерживаясь от того, чтобы спуститься в кабинет Дональда. Она знала, что ему это не понравилось бы.
Когда спустя двадцать минут, показавшихся ей вечностью, Грейс услышала, как он поднялся по лестнице и прокрался в спальню, она лежала на боку, зарывшись лицом в подушку и наполовину прикрытая простыней. Она почувствовала, что Дональд стоит и смотрит на нее, и поэтому не сделала ни малейшего движения. Он надеялся, что она спит – что ж, она будет «спать».
Она напрягла мышцы живота, крепко сжала веки, прикусила кончик языка… Она все еще не плакала.
2
В конце января состоялся музыкальный вечер. Его начала мисс Шокросс, исполнив один номер. Хорошо, что она аккомпанирует себе сама, подумала Грейс, потому что никто другой был бы просто не в состоянии распознать ее интерпретацию «Баркаролы». Однако мисс Шокросс наградили нужными аплодисментами. Затем мисс Фарли со скучающим видом сыграла пьесу на виолончели. Потом мистер Бленкинсоп исполнил соло на скрипке, заслужив бурные аплодисменты. После этого мистер Томпсон, учитель местной школы, показал несколько пародий, которые вызвали буквально безудержный хохот, хотя Грейс не нашла его выступление смешным: он слишком утрировал диалект «джорди» и сделал его совершенно неразборчивым. Сама Грейс хотела представить несколько пародий на жителей Тайнсайда, но Дональд быстро умерил ее пыл, дав понять, что подобное уместно в узком кругу, а не на публике – особенно для жены священника. Он выбрал для нее «Мазурку ля-минор» Шопена и «Серенаду» Шуберта.
Выступление Грейс приняли хорошо, но не более. Однако позднее, когда концерт окончился, причем завершила его мисс Шокросс, исполнив еще одну пьесу, доктор Купер и его супруга поздравили Грейс с успехом.
– Заходите к нам как-нибудь, – сказал доктор, – попотчуете нас своей игрой.
– Да, приходите, – поддержала его жена. – Я уже давно хотела вас пригласить, но вы всегда так заняты, и я не решалась побеспокоить вас.
Грейс поняла, что это завуалированный намек на их, или, по крайней мере, Дональда, связь с семействами Фарли и Тулов, но доктор и его жена ей нравились, поэтому она пообещала найти время и нанести им визит.
Что касается других, то только Бертран Фарли сказал Грейс, что ее игра доставила ему истинное наслаждение. Они стояли у двери классной комнаты; он задержал ее руку на секунду дольше, чем этого требовали правила приличия, а его выпуклые глаза даже как будто еще больше вылезли из орбит.
– Знаете, по-моему, вам стоило сделать музыку своей профессией… но вместо этого вы вышли замуж, да?
Он смотрел на Грейс с каким-то особенным выражением, и пробормотав «извините», она отвернулась под предлогом, что с ней хочет поговорить еще кто-то. Ей не нравился этот парень, да уж если на то пошло, то и все семейство Фарли. Она полагала – и не без основания – что они вообразили себя Бог знает какими важными персонами, по крайней мере, в этих местах, и вели себя соответственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82