— Точно, не объяснил. Как щека? Чешется?
— Не чесалась, пока ты не спросил.
— Хочешь кофе на десерт?
— Из теплого пива?
— Нет, пивом я дорожу. У меня здесь всего дюжина упаковок.
— Почему?
— Что почему?
Да она хитрюга, эта мисс Стройные Ножки! Болтает о пустяках, задает вроде бы ничего не значащие вопросы, стараясь усыпить его бдительность, а сама только и ждет, когда он проболтается! Ну нет, не выйдет. С этой игрой он знаком. В академии проходили.
— Почему ты привез с собой столько пива?
— Ну… нравится оно мне.
Она вздохнула громко, выразительно возведя глаза к небу, но без дешевой театральщины. В один-единственный вздох умудрилась вложить столько чувств, сколько у большинства женщин уходит на три истерики. Скрепя сердце Лайон вынужден был признать: эта девчонка все больше и больше ему нравится.
А впрочем, не все ли равно? Он избавится от нее, как только сможет, а затем переберется на другую стоянку. Что-что, а заметать следы он умеет.
Но, пока она еще здесь (и, видимо, пробудет здесь дольше, чем им обоим хотелось бы), Лайон может быть спокоен: о его местонахождении никто не узнает. Если только дамочке не придет в голову разжечь сигнальный костер или бросить в реку бутылку с запиской.
— Замечательно, — пробормотала она, соскользнув с бревна на устланную листьями землю, и похлопала себя по плоскому животу. — Спасибо за еду и за первую помощь. От кофе я, пожалуй, откажусь и попрощаюсь, а то не успею вернуться в мотель до темноты.
Лайон разглядывал ее из-под прищуренных век. Наблюдать за человеком так, что тот нипочем об этом не догадается, — этому искусству его также обучили в академии. Боже, на кого она похожа! Взлохмаченная копна каштаново-рыжих кудрей, грязь, комариные укусы, расчесы, алые следы ядовитого плюща… Страшилище, да и только! Должно быть, Лайон рехнулся, иначе почему его так и тянет уложить эту страхолюдину на ложе из опавших листьев и предаться иному искусству, которому его не обучал никто, кроме матери-природы?
Непонятно, что он в ней нашел? Совсем не в его вкусе. Лайон предпочитает невысоких грудастых блондинок, непритязательных подруг на одну ночь. А Жасмин — длинноногая, рыжая, с небольшой грудью и, похоже, крепкий орешек.
Да если бы она и сгорала от желания, что проку? Он и шевельнуться толком не может. Постельные игры сейчас не для него.
А жаль. Есть в этой Жасмин что-то такое, что при иных обстоятельствах могло бы разжечь в нем огонь. Лайон не понимал, чем она его зацепила. И знал, что не успокоится, пока не поймет.
— Мне нужно будет перебраться через речку?
— М-м? — Он думал о другом. О том, что не стоит разжигать пламя, если все равно не можешь довести дело до логического конца.
— Чтобы выйти на дорогу.
Она хмуро взглянула на свои забинтованные руки. Бинты потемнели от крови. Лайона изумляло, что женщина не произнесла ни слова жалобы ни на стертые ладони, ни на февральскую ночь, проведенную под открытым небом и даже без одеяла.
Будь в нем хоть капля рыцарства, он сорвал бы с себя свитер и отдал ей. Такая мысль приходила Лайону в голову во время ночевки. Как и множество других мыслей.
Но он никогда и не притворялся рыцарем.
И все же интересно, сумел бы он ее согреть, если б…
Лайон смягчил голос, стараясь говорить непринужденно:
— А куда тебе, собственно, торопиться? На самолет ты уже опоздала. Почему бы не расслабиться и не насладиться общением с дикой природой? Только представь, какую историю ты расскажешь друзьям в Лос-Анджелесе: «Как я выжила в одиночку, заблудившись в Великой Восточной Унылой Трясине!»
— Но я здесь не одна.
— Так будет увлекательнее.
— Хм… — задумчиво протянула она. Интересно, думал Лайон, на кого она будет похожа,
когда спадет опухоль? А еще интереснее, что она здесь делает? Придется при первой возможности заглянуть к ней в сумочку. Не слишком по-джентельменски, но он сейчас не в том положении, чтобы разводить церемонии.
— Но я ведь на самом деле не заблудилась? — с тревогой спросила Жасмин.
Лайону мгновенно захотелось сжалиться и отпустить ее на все четыре стороны. Ведь по-настоящему она ему не нужна. Черт, да она в нем нуждается куда больше, чем он в ней!
Но отпускать ее нельзя. Пока.
— Нет, не заблудилась. Я прекрасно знаю, где мы находимся.
Чтобы осознать, во что она вляпалась, Жасмин понадобилось несколько часов. Лайон ее не торопил. Пусть дойдет до всего своим умом. Тогда ей не в чем будет его винить.
— Так ты знал, что со стертыми руками я не смогу пробираться через заросли? — воскликнула Жасмин.
Лайон, не подумав, пожал плечами и поморщился, когда в спину ему словно вонзилась дюжина ножей.
— Зависит от того, насколько ты чувствительна к боли.
— Кстати, почему теперь, когда ты смазал мне руки какой-то гадостью и забинтовал, они болят сильнее?
Лайон хотел снова пожать плечами, но вовремя опомнился.
— Возможно, потому, что заживают. Выздоравливать всегда нелегко.
— Так, может быть, и у тебя спина заживает?
— Будем надеяться.
После завтрака Жасмин помогла ему надеть корсет. С ее помощью он стянул рубашку, а затем она надела на него корсет и затянула тугую нейлоновую шнуровку. К концу этой операции Лайон едва владел собой — и не только из-за боли в спине.
— И лодку я взять не могу, как же ты без нее? Только не говори, чтобы я оставила ее на том месте, где тебя нашла: во-первых, я ни за что не найду это место, во-вторых, ты в своем нынешнем состоянии ни за что туда не доберешься!
— Рад, что ты это заметила.
— И прекрати глазеть на меня как на дурочку! Я не дура! Ты с самого начала понимал, чем дело кончится, верно? А хочу я торчать на болоте или не хочу — на это тебе наплевать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38