— Как тебе в голову пришло такое! — воскликнул Джек. — Ты всегда значила для меня очень много, всегда.Слезы навернулись у нее на глаза. Плакать нельзя, приказала она себе, только не теперь, только не здесь, когда ее видят отец и этот незнакомый мужчина, которого она когда-то любила.— Твой поступок никоим образом не свидетельствует об этом.— Джо…Поколебавшись, она все же обернулась.— Знаешь, Джек, возможно, ты был прав относительно своих родных.— Что ты имеешь в виду? — Джека смутила внезапная перемена темы.— Вчера вечером ты сказал, что боишься, вдруг им не понравится, каким ты стал. Ты был прав. Скорее всего, не понравится. Они будут поражены: человек, когда-то так любивший их, теперь думает только о себе.— Джо…— До свидания, Джек.Спохватившись, она вспомнила об отце и повернулась к нему.— Папа…Больше она ничего не могла бы сказать — во всяком случае, сейчас. И возможно — больше никогда.Ответом была лишь какая-то странная улыбка — смесь душевных мук и торжества. Джорджия не знала, как толковать ее, и думать об этом не хотелось. Усталая и разбитая, она мечтала лишь об одном: поскорее бы оказаться дома. И потому, не оборачиваясь, быстро пошла к машине. Лишь завернув за угол в конце квартала, она позволила себе расплакаться.
Джек проводил ее взглядом — она медленно прошла через газон и скрылась в машине. Шаги уверенные, ни разу не оглянулась на тех, кого оставила. Он стоял и смотрел, как тронулась ее машина, безучастно отметил вспыхнувшие красные огоньки стоп-сигналов у выезда на шоссе, ритмичное подмигивание желтого сигнала поворота на углу. Из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма, и машина скрылась из виду. Думал он только одно — это стучало в голове: «Почему она ничего не поняла?» Обернувшись к Грегори Лавендеру, он заметил у него на лице ту самую ухмылку, которую возненавидел еще много лет назад.— Я же говорил тебе: у меня есть секретное оружие.— Ничего у вас нет.Ухмылка повторилась, еще более гнусная.— А теперь и у тебя ничего нет.— Вы ошибаетесь. Джорджия вернется ко мне. Просто она ничего не поняла. Как только я поговорю с ней, все объясню… — И осекся, сам почувствовав, какое отчаяние звучит в его словах.Грегори Лавендер, несомненно, заметил это, зловещий смех его вызвал гулкое эхо — это откликнулся пустой дом.— Зачем? — вдруг почти жалобно проговорил Джек. — Зачем вы это сделали? Почему хотите разлучить нас с Джорджией?— Ты ей не пара, — сверкнул глазами старик.Джек изумленно уставился на него: так вот в чем дело! Неужели это правда? Поэтому отец Джорджии всегда ненавидел его? Прежде Джек был уверен: Грегори Лавендер не хочет счастья для дочери и потому стремится отгородить ее от всего, что может принести ей радость. А дело, как видно, в том, что ему, как и многим отцам, не по нраву пришелся парень, с которым дружит дочь.— Не вам решать, что хорошо для Джорджии, а что нет.— Ошибаешься. Она моя дочь, я — ее отец. Мать умерла, когда Джорджии было всего четыре года, и перед смертью я обещал ей дать Джорджии все, что в моих силах.Час от часу не легче — вот уж чего он никогда не подозревал.— И для этого вы оскорбляли и унижали ее? Отказывали в самой главной человеческой потребности — в любви?— Я обещал ее матери, что Джорджия получит все, чего мы для нее хотели, — продолжал старик, не обращая на него внимания.— А вам не приходило в голову спросить и у самой Джорджии, чего она для себя хочет? Грегори Лавендер покачал головой.— Она еще девчонка. Не может самостоятельно принимать решения.— Джорджия давно уже не девчонка. Она взрослая женщина.Старик пристально смотрел на Джека, но тот не мог прочесть его мысли. Наконец Грегори патетически произнес:— А теперь ты ничего не понимаешь. Я ее отец. Отец.— Вы правы. Я ничего не понимаю. То обстоятельство, что вы являетесь ее отцом, означает, что вы должны желать ей только добра.— Конечно, я и желаю.Джек решил, что дальнейшие споры бесполезны. Поведение старика для него так же непостижимо, как и реакция Джорджии. Что там на уме у Грегори Лавендера, ему совершенно все равно. Но Джорджию просто необходимо убедить. Встретиться с ней, поговорить — это главное. Как только до нее дойдет…— Мы с вами еще не закончили, — предупредил он ее отца.— О, разумеется, — весело ответил Грегори Лавендер.Впервые в жизни не оставив за собой последнее слово, Джек повернулся и ушел — в точности так же, как за несколько минут до этого ушла Джорджия. Когда она осознает причины его поступков, ей станет ясно: он действует для ее же блага, ведь он так сильно ее любит. И все наладится, иначе и быть не может, все наладится.
— Почему это ты так жутко выглядишь? Джорджия сидела на диване, тупо уставившись на огонь. Услышав слова приемного сына, она как будто очнулась и повернулась к нему.— Спасибо, Ивен. Очень признательна, что обратил внимание. Теперь мне гораздо лучше.Из дома отца она приехала прямо к себе, всю дорогу стараясь думать только об управлении машиной и о слабом, кружащемся в воздухе снежке. Но теперь, в спокойствии и уюте своего дома, Джорджия размышляла обо всем случившемся, вспоминала все детали; пыталась анализировать.Итак, отец призвал ее к себе лишь потому, что Джек пытается отобрать у него «Лавендер индастриз». Какое торжествующее у него стало выражение лица, когда Джеку пришлось сознаться! А Джек… Джек, оказывается, обижен, что для нее он всегда стоял на втором месте, после отца. Джек, Джек, Джек… Все ее мысли — о нем, только о нем… Перед глазами стоит его лицо, каким оно было, когда он говорил, что мстит ее отцу за нее, а вовсе не утоляет собственную жажду мести. Он лгал ей, как лгал и о многом с тех пор, как вернулся в Карлайл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41