Но внутренний голос предостерегал Мону: не слишком ли быстро этот мужчина подчинил тебя себе. Инстинктивно она напряглась, и он, все поняв, сразу же отпустил ее и тяжело вздохнул.
– Вы правы, я слишком напорист. Дайте мне только поправить галстук, и отправимся по домам.
4
Такого чудесного лета Мона и припомнить не могла. Она наслаждалась идиллией, которой была лишена девочкой, переживала благословенное волшебное время, когда любовь предстает во всей своей романтической прелести. Колдовские дни, не существовало никаких проблем. Были только это лето, этот удивительный мужчина и его неповторимая любовь.
Телевизионные выступления Гарленда летом прерывались. Он брал несколько недель отпуска для работы над очередной книгой. Но в этот раз все свое время он посвятил Моне.
Он ухаживал за ней так невинно, словно мальчик, встретивший первую любовь, ограничиваясь лишь поцелуями. Мона понимала, что он играет в кошки-мышки, выжидая и надеясь со временем получить все и с избытком – страстную любовь, брак и детей. Но пока Арни был нежен и осторожен, чтобы завоевать ее доверие.
Мона не хотела заглядывать вперед, боясь и расстаться с Гарлендом, и пуститься с ним в хрупкой лодочке смутных надежд по волнам житейского моря.
– Жизнь рядом с Найджелом была постоянной нервотрепкой, – как-то призналась она Арни. – Я никогда не знала, что меня ждет – то ли его поймают на краже, то ли подберут пьяным, то ли он окажется в чужой постели. После развода я наконец обрела покой, мне уже не приходилось каждодневно расплачиваться за юношеские ошибки и слабости. Я поняла, что могу рассчитывать только на саму себя, и меня больше ничто не волновало.
– Так ли? – грустно посмотрел на нее Арни. – А как насчет бескрайней серой пустыни одиночества, на которое ты обрекла себя?
– Но зато мне ничего не угрожает.
– А может, ты рискуешь, дорогая? Что ж, так и будешь всю жизнь дуть на воду, обжегшись на молоке?
Однажды он признался, что и ему не чужды страхи, истоки которых в прошлом. Мона боялась, что, отправившись с ним в долгую дорогу, может уйти в сторону, и Арни снова останется в одиночестве.
Гарленд по-прежнему писал свои колонки, которые дважды в неделю публиковались в газетах и ежемесячно – в журнале. Мона начала читать его публикации и была приятно поражена их доброй интонацией и мудростью. Ей казалось, что автор сидит рядом и что-то рассказывает, ибо он писал так же, как говорил. Однажды утром она застала Лорну, фыркающую над газетной полосой. Со смеющимися глазами она протянула ее матери.
Гарленд опубликовал опус под названием «Женщина и мое тайное „я“, где, комично ужасаясь, описал их первую встречу на шоссе под дождем и тонко дал понять, что сам он выглядел далеко не лучшим образом. Мона не была названа. Задача Мэри, как автор окрестил свою героиню, состояла лишь в том, чтобы выявить те черты его характера, о которых он и сам не догадывался. Колонка завершалась на шутливо-самокритичной ноте: „Все это время я обманывался на свой счет. Сев за руль, я ничем не отличаюсь от остальных представителей моего жалкого пола: плохо воспитанный, тупой, упрямый и, как правильно указала Мэри, – этакий ковбой с Дикого Запада“.
Далее следовал небольшой отрывок из книги «Женщины, опасайтесь мужчин», который Мона прочитала с восхищением. Текст был настолько забавен, что она не могла удержаться от смеха, но тем не менее за строчками чувствовалась серьезность автора, для которого юмор был всего лишь ширмой. Гарленд был достаточно честен, чтобы признать правоту Моны, нелицеприятно открывшей ему глаза на самого себя, достаточно благороден, чтобы не сводить с ней счеты, и профессионален, чтобы извлечь из ситуации сюжет для своей колонки. Она обрадовалась, обнаружив в публикации свои замечания в его адрес.
В середине лета они совершили путешествие по проливу Лонг-Айленд. На обратном пути Мона стояла, прислонившись к фальшборту, и наблюдала, как заходящее солнце бросает на воду красноватые отблески. День был жаркий, и она настолько расслабилась от вязкой духоты, что не могла сделать ни одного лишнего движения. Гарленд с обожанием смотрел на нее. Окруженная его любовью, она испытывала всепоглощающее счастье, которого не знала никогда. Мона вцепилась в перила, чтобы удержаться от желания прикоснуться к Арни. Так просто протянуть руку и скользнуть пальцами по его шее. Будь они одни, она бы позволила себе этот жест.
Просто смешно, смутившись, подумала она. Ты женщина, которой минуло двадцать девять лет. Ты влюбилась в этого человека, и это пугает тебя? Да что с тобой?
По выражению ее лица Гарленд, должно быть, догадался, что с ней происходит. У нее гулко заколотилось сердце. Арни нежно коснулся ее лица, потом его пальцы легко скользнули к шее и замерли. Он, видимо, хотел что-то сказать, но не решался.
– Ты так долго смотришь на меня и не обронил ни слова, – нарушила она молчание.
– Старался не беспокоить тебя. Мне кажется, мы понимаем друг друга без слов. Ты ведь знаешь, о чем я думаю.
Неожиданно Мона рассмеялась. Волны необузданного веселья накатывали на нее одна за другой, и, ухватившись за перила, она раскачивалась взад-вперед. Гарленд, почесав в затылке, изумленно смотрел на нее.
– Моя дорогая, – присоединился он к веселью, не понимая, в чем дело, – ради всех святых, объясни мне, что тебя так рассмешило?
– Не могу, – сказала она, вытирая глаза. – Прости, в самом деле не могу. Пока не в силах. Расскажу, когда мы будем старыми и седыми.
– Что ж, звучит обнадеживающе. Ты в первый раз дала мне понять, что мы будем стариться и седеть вместе.
– Я всего лишь образно выразилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45