Там было несколько пустяковых посланий, адресованных Марии, и счета. Их количество ошеломило женщину. Она всегда знала, что Максимилиан изрядный мот, но не представляла себе, до какой степени. Долги Макса были по крайней мере раз в десять больше тех, в которых он признался. А довершало картину письмо из автомобильной компании. Оказывается, Макс не купил эту злосчастную машину, в которой они разбились, а взял напрокат.
Днем Мари написала письмо соседу и немного вздремнула. Вечером вернулся Тео. Он зашел к Франку, а потом муж и жена поужинали вместе. Он был вежлив, но не более того. Мария испытала облегчение, когда он извинился и сказал, что должен еще поработать.
Этот день стал образцом для последующих. Время от времени они виделись с Теодором за завтраком, но чаще Мария слышала шум отъезжающего автомобиля и ела одна.
Она стремилась как можно больше времени проводить с Франком. Сиделки сначала отнеслись к Марии как к много воображающей о себе любительнице, но когда увидели, как она обращается с больным, смягчились, а затем начали считаться с ее мнением.
Мария думала, что сумеет поставить Франка на ноги, однако инсульт был обширный и старика почти полностью парализовало. Иногда ему удавалось произнести что-то нечленораздельное, но это усилие утомляло его, а одного с грехом пополам понятого слова было недостаточно для беседы. Старый Хантер был умным, хорошо образованным человеком и ужасно расстраивался, что не может общаться с миром.
Мария читала вслух старику, разговаривала с ним, включала радио и телевизор. К ее огорчению, Франк упорно не шел на поправку.
Его здоровье не ухудшалось, но и не улучшалось. Казалось, остаток жизни ему придется провести в том же состоянии.
Однажды вечером она сидела с Франком, слушая музыку. Было поздно, но Теодор еще не вернулся. Близилось время сна. Она посмотрела на Франка, лежавшего с закрытыми глазами. Может быть, старик уснул? Но тут она заметила, что пальцы на левой руке больного двигаются в такт музыке.
Мария застыла на месте. Франк до этого был в состоянии слегка шевелить рукой, но не пальцами. Однако сейчас пальцы совершали сложные движения, и тут Марию осенило.
— Мистер Хантер! — настойчиво окликнула она, и старик открыл глаза. — Посмотрите-ка! — Она взяла его за руку. — Вы можете написать букву… любую?
Внезапно его глаза ожили. Медленно, с огромным трудом он кончиком указательного пальца вывел на ее ладони букву М.
— Еще! — возбужденно бросила молодая женщина.
Он нарисовал Л. Затем, не ожидая понуканий, изобразил Р и наконец И. Мари.
— Мы можем объясняться! — трепеща, воскликнула она. — Вы можете сказать все, что хотите!
Он стал снова писать на ее ладони. Когда Франк изобразил третью букву, она улыбнулась.
— Да, это медленно. Но ведь теперь мы можем беседовать, а это главное!
Он снова начал чертить, на сей раз уже быстрее.
— Ты умница.
— Нет, это вы умница! Ох, не могу дождаться Теодора, чтобы сообщить ему хорошую новость!
Когда вернулся Тео, он несказанно удивился доносившемуся из спальни старика смеху. Открыв дверь, он стал свидетелем веселой пирушки. Мария сидела на кровати и чокалась со стариком соком. Франк с ее помощью держал в руке стакан.
— Получилось! — воскликнула она. — Мы молодцы!
— Что тут происходит? — спросил Тео. Мария с улыбкой обернулась к нему.
— Франк снова может беседовать! — сказала она и вынула из руки старика стакан. — Смотрите!
Он медленно вывел на ее ладони: «Спасибо, моя милая».
Какое-то время ошеломленный Теодор не сводил с ее ладони взгляда, а потом поднял голову и пристально посмотрел Марии в глаза. Когда женщина встала, он занял ее место у кровати. Мария выскользнула из комнаты и оставила их вдвоем.
Выйдя из комнаты старика, Тео помешкал в коридоре. Он знал, что новым умением дед обязан Марии. Франк сам сообщил ему об этом и улыбнулся.
— Что бы мы без нее делали?
Теодору пришлось улыбнуться в ответ.
— Не знаю.
Молодой Хантер чувствовал, что должен увидеть Марию и поблагодарить ее, но его раздирали противоречивые чувства. Когда он испытывал только враждебность, все было проще… Тут на Тео нахлынули мучительные воспоминания, и он понял, что его чувства к ней всегда были сложными.
Теодор постучал в дверь, но ответа не услышал. Тогда он повернул ручку и заглянул внутрь. Мария лежала на кровати. Горевший на тумбочке ночник свидетельствовал, что она не собиралась спать, просто не сумела удержаться от сна.
Тео тихо подошел к окнам и закрыл шторы. Прежде чем выключить лампу, он немного помедлил, глядя на лицо молодой женщины. Оно было нежным и беззащитным, как у ребенка. На мгновение Теодору захотелось, чтобы Мария подольше осталась такой, чтобы он знал, что о ней думать. Но этот день мог не наступить никогда. Он видел ее словно в кривом зеркале, постоянно менявшем изображение.
Хантер выключил свет и вышел, решив не будить уставшую женщину. Он спустился по лестнице, выбрался из дома и побрел к кладбищу, с болью в душе вспоминая, что наутро после свадьбы Мария положила свой свадебный букет на могилу Макса. Она приходила сюда каждый день с цветами, срезанными в саду Хантеров. Сейчас на плите лежал букет, принесенный утром, на белых лепестках мерцал лунный свет. Тео поднял цветок и подумал, что тот влажен от слез Марии.
Весь следующий день Мария провела, беседуя с Франком. Благодаря новому способу связи он сумел сообщить, почему не осуждает никого за катастрофу.
— Макс плохой мальчик. Очаровательный, любящий, но трудный. Всегда лгал — так легче. Почему авария?
Мария заколебалась, не желая причинять старику боль, но он написал на ее руке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43