— Да, в этой игре — двойное дно. Тут требуется смекалка. Без способности делать логические построения ничего не получится. Я сейчас объясню, что имею в виду. Допустим, вы проиграли, выбрав «бумагу». Простофиля в другой раз непременно выбросит «камень», о который тупятся «ножницы». Это самая примитивная логика. Кто похитрее, сообразит, что противник только того и ждет. Э, нет, подумает он, мой «камень» противник постарается обернуть «бумагой», а потому мне следует выбросить «ножницы». Это — ход посложнее. Но все же и он банален. Настоящий игрок рассуждает иначе: раз я проиграл на «бумаге», противник ждет, что я выброшу «камень», а потому логично было бы предположить, что он изберет «бумагу». Но противник умен и не может не понимать, что я догадываюсь о его ходе, а потому захочет меня провести: думая, что я выберу «ножницы», режущие «бумагу», он, несомненно, снова выбросит «камень». Что сделаю я? Чтобы его победить, мне следует выбрать «бумагу»! Да, надо видеть на ход вперед. Предугадывать мысли противника. Тогда победа — твоя. И не только в детской забаве, но и в реальной жизни... Возьмите преступника — он ведь тоже играет с сыщиком в ту же игру. Хитроумный преступник, изучив психологию полицейского, способен предугадать любой его шаг. А потому он практически неуловим, даже если...
Иномата вдруг оборвал себя на полуслове и загадочно рассмеялся.
— Вы, конечно, читали «Похищенное письмо» Эдгара По? Он описывает похожую игру — в чет — нечет. Так вот, там был один школьник, вызывающий всеобщее восхищение своей смекалкой. На вопрос, в чем причина успеха, он ответил: «Когда я хочу узнать, насколько умен или глуп, добр или зол мой партнер и что он при этом думает, я стараюсь придать своему лицу такое же, как у него, выражение, а потом жду, какие у меня при этом появятся мысли и чувства». Принцип его вполне достоин хитрости Макиавелли и философской мудрости Кампанеллы. Скажите, а вы, расследуя «Дело об убийстве с применением серной кислоты», не пытались «придать своему лицу выражение» предполагаемого преступника? Ай — ай — ай, конечно же, нет. Да и в нашей детской забаве вы не выказали смекалки...
Я почувствовал, как во мне закипает злость. Мне уже порядком надоели разглагольствования Иноматы. На что он, собственно, намекает?
— Я вас не понимаю, — сухо ответил я. — Вы хотите сказать, что мои логические построения были ошибочны? У вас, разумеется, есть иная версия?
Я не скрывал сарказма. Но Иномата опять ухмыльнулся:
— Именно так. Я вижу на два хода вперед, и мне сейчас ничего не стоит разгромить ваши в общем-то вздорные домыслы. Вы выстроили логическую цепочку, основываясь на одном — единственном «доказательстве» — на отпечатке большого пальца. С такой же легкостью я опрокину вашу «теорию» одним-единственным контрдоводом.
Меня передернуло. Наглец! Как он смеет говорить это мне — опытному полицейскому, отдавшему любимой работе столько лет?
— Весьма любопытно, — процедил я. — Что ж, извольте.
— Если вам будет угодно. Впрочем, на это хватит двух минут. Скажите, у вас не возникало подозрений, что в отпечатках — и в дневнике, и на серебряном портсигаре — есть некая нарочитость?
— Нарочитость?..
— Да. Представьте себе на минуту, что отпечатки были оставлены не случайно, но принадлежат они не тому, на кого вы подумали...
Я не ответил. Пока было неясно, куда клонит мой собеседник. Однако я почувствовал некий подвох, и у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Все еще не доходит? По моему разумению, этот ваш Танимура придумал очень простую штуку: на всех предметах личного пользования — вы обратили внимание только на портсигар и на дневник, а поищи вы получше, без сомнения, обнаружили бы еще — он оставил не собственные, а чужие, принадлежавшие другому лицу отпечатки. Учитывая, что тот человек был нередким гостем у Танимуры, нетрудно представить себе ход событий.
— Чепуха! Какой еще человек?
— Сойти Котоно, разумеется. — В голосе Иноматы зазвучали недобрые нотки. Он ведь захаживал к Танимуре, так что тому ничего не стоило заполучить его «пальчики». При этом он, разумеется, тщательным образом стер свои собственные следы...
Я растерялся и сморозил глупость, о которой теперь даже неловко вспомнить:
— Вы бредите. Это исключено, потому что убили именно Танимуру. Но если все — таки допустить, что убитый — Сойти Котоно, то, значит, отпечатки в доме у Танимуры тоже принадлежат погибшему. Ведь они совпадают с отпечатками пальцев трупа!
— Ну — с, и кто же убийца?
И тут я снова оказался не на высоте.
— Выходит, историю с отпечатками на портсигаре и в дневнике подстроил сам Танимура? — глупо спросил я.
Иномата беспечно кивнул — будто видел это собственными глазами.
— Ваш Танимура нуждался в деньгах. Он был в отчаянных обстоятельствах; фирма его оказалась на грани банкротства, и расплатиться с долгами перезакладыванием недвижимого имущества было решительно невозможно. Ведь долг его исчислялся десятками тысяч. В подобном случае единственная возможность избегнуть позора — бегство. Вот он и сбежал, прихватив с собой чужие денежки. Однако наивно предполагать, что причина бегства лишь в этом. Ведь Танимура разделался с Котоно отнюдь не в состоянии аффекта, а с расчетливым хладнокровием. Он давно обдумал детали и только ждал подходящего случая. Скажите, что может заставить мужчину обобрать собственную жену? Только одно — страсть к другой женщине. Да, Танимура, конечно, питал преступную страсть да к тому же к чужой жене — и дело, по видимости, зашло так далеко, что любовники вынуждены были бежать от людской молвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13