Одет он был с иголочки в костюм ярко-шоколадного цвета, чрезвычайно тесно облегавший его фигуру, и в розовую рубашку с жестким отложным воротничком, в ботинки на пуговицах, с замшевым носком. Он заметно нервничал и немедленно уселся на плетеный стул у двери, все время дотрагиваясь до безукоризненной складки на брюках и облизывая губы.Маркхэм сразу приступил к делу.– Насколько я понимаю, вы дежурили у щита в течение вчерашнего дня и вечера, вплоть до десяти часов. Верно?Спайвли судорожно глотнул и кивнул головой.– Да, сэр.– В котором часу мисс Оделл отправилась обедать?– Около семи. Я как раз послал в соседний ресторан за сэндвичами…– Она уходила одна? – прервал Маркхэм его объяснения.– Нет. За ней зашел один малый.– Вы знаете этого малого?– Я видел его пару раз, когда он заходил к мисс Оделл, но я не знаю, кто он такой.– Как он выглядел? – Маркхэм задал вопрос с нетерпеливой поспешностью.Описание спутника девушки, которое дал Спайвли, совпадало с описанием человека, провожавшего ее домой, данным Джессапом, хотя Спайвли был более многословным и менее точным, чем Джессап.Очевидно, мисс Оделл ушла в семь и вернулась в одиннадцать с одним и тем же человеком.– А теперь, – сказал Маркхэм, особенно выделяя свои слова, – я хочу знать, кто еще заходил к мисс Оделл в промежуток после ее ухода до десяти часов, когда ваше дежурство кончилось?Спайвли был удивлен этим вопросом, он в недоумении поднял и свел свои низкие изогнутые брови.– Я не понимаю, – пробормотал он, – как можно было зайти, когда, ее не было?– Но кто-то все-таки заходил? – сказал Маркхэм. – И он вошел к ней в квартиру и оставался там до одиннадцати часов.Глаза юнца полезли на лоб и рот широко открылся.– Господи боже, сэр! – воскликнул он. – Так вот как ее убили. Ее поджидали в засаде.Он резко остановился, внезапно осознав свое место в таинственной цепи событий, приведших к убийству.– Но ведь никто не входил к ней в квартиру, пока я был на дежурстве, – испуганно выпалил он. – Никто. Я не отходил от щита с того времени, как она ушла, до конца смены.– Мог кто-нибудь пройти через боковую дверь?– Как? Она была открыта? – Спайвли был поражен. – Она никогда не бывает открыта вечером. Привратник запирает ее в шесть часов перед своим уходом.– А вы не отпирали ее вчера вечером для чего-нибудь? Подумайте хорошенько.– Нет, сэр. – Он убедительно покачал головой.– И вы утверждаете, что никто не прошел в квартиру через парадную дверь после ухода мисс Оделл?– Утверждаю. Я вам говорю, что ни разу не отошел от щита, и никто не мог пройти мимо меня, чтобы я этого не заметил. Был, только один человек, который зашел и спросил ее…– Ага! Так кто-то все-таки заходил! – воскликнул Маркхэм. – Когда это было? И как? Соберитесь с мыслями, прежде чем ответить.– Да ничего особенного не было, – уверял его искренне запуганный юнец. – Просто малый, который вошел, позвонил в ее дверь и ушел обратно.– Предоставьте нам судить, было тут что-нибудь особенное или нет. – Маркхэм говорил холодным повелительным тоном. – Когда он заходил?– Около половины десятого.– А кто он такой?– Молодой парень, которого я видел несколько раз, когда он навещал мисс Оделл. Я не знаю, как его зовут.– Расскажите мне подробно, как это было, – настаивал Маркхэм.Спайвли опять с трудом вздохнул и облизал пересохшие губы.– Было как будто так, – начал он с усилием. – Этот парень вошел и стал прохаживаться по холлу, я сказал ему: «Мисс Оделл нет дома». Но он сказал: «Я все-таки позвоню, чтобы быть уверенным». В эту минуту мне понадобилось отвечать на вызов и я ему ничего не сказал. Он позвонил у ее дверей и постучался, но ему, конечно, никто не ответил, и он сейчас же вернулся и сказал: «Кажется, вы были правы». Потом он дал мне полдоллара и ушел.– Вы действительно видели, как он уходил? – в голосе Маркхэма послышались нотки разочарования.– Конечно, я видел, как он уходил. Он остановился в парадном и закурил сигарету. Потом он открыл дверь и свернул в сторону Бродвея.– Друг за другом с розы спадают лепестки, – послышался с тахты голос Ванса. Он зевнул. – Очень интересная ситуация.Маркхэму не хотелось расставаться с верой в преступные наклонности единственного посетителя, приходившего около половины десятого.– Можете вы описать этого человека? – спросил он.Спайвли выпрямился и в его ответе послышался энтузиазм, показавший, что он обратил на посетителя особое внимание.– Он хорошо выглядел, может быть, лет тридцати. На нем был вечерний костюм, шелковая рубашка и лаковые туфли.– Что, что… – переспросил Ванс с проворным энтузиазмом, – шелковая рубашка под вечерний костюм? В высшей степени необычайно.– О, все, кто любят хорошо одеться, носят их, – пояснил Спайвли со снисходительной гордостью. – Так модно одеваться на танцы.– Что вы говорите – в самом деле? – Ванс казался ошеломленным. – Я должен это проверить… А, кстати, когда этот законодатель мод в шелковой рубашке остановился у двери, не достал ли он сигарету из длинного плоского серебряного портсигара, который вытащил из нижнего кармана жилета?Юнец поглядел на Ванса с восторженным изумлением.– Откуда вы знаете? – воскликнул он.– Простое совпадение, – объяснил Ванс, возвращаясь в лежачее положение, из которого вышел при описании посетителя. – Большие металлические портсигары как-то очень вяжутся с шелковыми рубашками под вечерний костюм.Маркхэм, явно раздраженный вмешательством Ванса, резко перебил его, обратившись к телефонисту с просьбой продолжать описание.– Волосы у него были гладко зачесаны назад, – продолжал Спайвли, – и довольно длинные, но пострижены по последней моде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78