2. Экстерьер.
Деревня.
(Утро)
Среди дремучего леса затерялась, укрылась от всего мира деревушка, и в ней, среди убогих избушек, устремил в небо островерхий шпиль красный кирпичный костел.
3. Интерьер.
Жилище ксендза.
(Утро)
На низком, темном потолке между тяжелых балок горит, коптя, керосиновая лампа. С деревянного распятия на стене смотрит Христос на ксендза с закатанными рукавами сутаны, склонившегося над большим деревянным корытом, из которого струится пар. В корыте сидит по грудь в воде мальчик. Голый. Грязный, в крови, одежда его лежит на полу у корыта. Деревянным черпаком ксендз набирает воду из деревянной бадьи и поливает голову мальчика.
Скрипит дверь. Ксендз в испуге оглядывается. В дверь просовывается старуха-экономка в ночном чепце. Ксендз машет на нее руками и запирает за ней дверь на щеколду.
Мальчик стоит в корыте, вытираясь простыней. Ксендз заботливо протирает ему глаза, уши.
4. Интерьер.
Костел.
(Утро)
В костеле — прохлада и покой. Под расписанными сводами мягко плывут звуки органа, навевая тихую печаль, уводя от земных забот и горестей.
Идет воскресное богослужение. Старый ксендз, в белом облачении, с кружевной пелериной на плечах, направляется к алтарю, и за ним следуют парами двенадцать мальчиков, тоже в белом и с кружевными пелеринами вокруг тонких шей.
Двенадцать мальчиков. Одиннадцать светлоголовых и один с черными кудрями и с черными, как спелые вишни, глазами. Он новенький, и белые головки с любопытством оглядываются на него.
Мальчики (переговариваясь).
— Он — немой…
— Ни слова не может сказать, только мычит…
— Наш ксендз подобрал его… сироту… убогого…
Обитатели деревушки заполнили костел и с благоговением слушают проповедь ксендза. Эти люди ищут утешения в его словах, потому что жизнь вокруг безжалостна и многих из них она пометила своей печалью. Здесь безногие и одноногие, безрукие и слепые, обрубки человека, изувеченная плоть.
И тянутся они к старому ксендзу, как испуганные дети, и поверяют ему свои горести и тревоги.
Жители деревушки.
— Спаси, отец, нет больше сил… не дожить до светлого дня.
— Дочку угнали на каторгу, последнее дитя отняли.
— Сына повесили… такой был молоденький… убит.
— Корову отняли… чем деточек кормить? Ксендз (печально глядит на горе людское и беспомощно шепчет). На чудо уповайте… другого спасения нет.
5. Интерьер.
Костел.
(День)
В опустевшем после службы костеле одиноко бродит черноголовый мальчик в белой кружевной пелеринке. Все здесь ему непривычно и чуждо. И серебристые трубы органа, и обнаженная фигура Христа, прибитого гвоздями к кресту, и библейские картины на витражах в стрельчатых узких окнах.
Что-то знакомое угадывает он в каменных фигурах в нишах храма.
Старцы с еврейскими лицами. Святые. Где видал он их? Почему так знаком ему их облик?
Да ведь такие же старики стояли рядом с ним у края могилы. И так же глядели на убийц своих. Мудро и всезнающе. Теперь они глядят на него, маленького еврейского мальчика в белом облачении служки христианского храма. Глядят понимающе и сочувственно.
А в этой нише — мадонна с младенцем. Из камня лучится материнская улыбка. До жути знакомая.
Мальчик (зовет). Мама.
И будто дрогнул, потеплел камень, и мать подняла глаза от младенца к своему старшему сыну.
Глубоко-глубоко, в неизбывной печали вздохнул всеми трубами серебристый орган, и поплыла под сводами густая мелодия той колыбельной, похожей на молитву, и голос мамы сорвался с каменных губ, зашептал мальчику слова о белой козочке, что стоит под его колыбелью и скоро пойдет на ярмарку купить ему гостинцев: изюм и миндаль.
И все святые в своих нишах поддержали низкими мужскими голосами.
А орган, вздыхая, вторил им и уводил молитву под купол храма.
Старый ксендз нашел мальчика распростертым на полу костела у подножия каменной мадонны и унес его на руках.
6. Экстерьер.
Поле.
(День)
Колышется под дуновением ветерка золотое море ржи. У края поля женщины жнут рожь. Серпами. Как в далекую старину. И одеты они, как в давние времена, в длинные холщовые юбки. На головах — чепцы. На ногах — деревянная обувь. Ни одного мужчины в поле. Одни женщины. Молодые и старые. С отрешенными в своем женском одиночестве, увядающими лицами.
За их спинами остаются на жнивье туго стянутые золотистые снопы.
7. Экстерьер.
Луч.
(Вечер)
Два могучих коня, распустив хвосты и гривы, играют на лугу в любовные игры, от страсти вставая на дыбы. Воздух сотрясается нетерпеливым ржанием.
А на краю луга танцуют девушки. Бесстрастно и печально. Потому что нет им пар. И танцуют девушка с девушкой, став в два ряда лицом к лицу, не касаясь телами друг друга. Движутся медленно и плавно. Как в полусне. Длинные юбки, распахиваясь, открывают крепкие ноги, под кофтами вздымаются в неутоленной жажде ласки большие созревшие груди.
А играет им на флейте парень — инвалид: из штанины торчит голый обрубок ноги.
Девушки в танце усмиряют свою плоть, подавляют свое естество.
И лишь кони ликуют в любовном танце, дают полную волю страстям.
Сладостный колокольный звон плывет над землей.
8. Интерьер.
Костел.
(Вечер)
Идет служба в храме. Двенадцать мальчиков в белых одеяниях шествуют за ксендзом. Ангельскими голосами поют мальчики. Поют одиннадцать белоголовых, темноволосый молчит. Он —немой.
Брюнет глазами косит на каменную мадонну с младенцем. На ее неподвижном лице возникает сочувственная улыбка.
9. Экстерьер.
Берег реки.
(День)
У самого костела, под обрывом — река. Мальчики в белых пелеринках после службы в храме шумно сбегают вниз по песчаному откосу, на ходу раздеваясь.
1 2 3