— Если бы это было все, что я хочу, я бы не разводилась с Уолтером.
— Прости, я не понимаю тебя.
— Иногда я не понимаю сама себя. Я знаю только одно — я хочу быть независимой.
— Если бы ты любила меня, у тебя бы не возникали подобные мысли.
— Может быть. Я люблю тебя, но не совсем так, как ты меня. Да, мы очень близки. Мы друзья. И все у нас получается хорошо: нас колышет одно и тоже, вам хорошо в постели, словом, все. И все это грандиозно само по себе. Но мне этого недостаточно. Чего-то не хватает. Может быть, это то, что заложено во мне. То, чего я никогда не обрету. Но до тех пор, пока я не пойму, я не готова вступить в брачные отношения. Кроме того, я не готова к этому буду и впредь, до тех пор, пока не стану совершенно независимой, пока не стану самой собой.
— Если мы поженимся, мы создадим семью. И ты станешь сама собой.
Она рассмеялась. Универсальный ответ мужчины на все женские проблемы — ребенок все поставит на свои места. Возможно, так оно и есть. Для них.
Но это совершенно не то, чего она хочет.
— Это не совсем то, что я имею в виду под словом независимая. И я не совсем уверена, что я вообще хочу обзаводиться семьей.
— Но это противоестественно. Каждая женщина хочет ребенка.
— Я — не хочу. Может быть, когда-нибудь и захочу. Но не сейчас.
Зазвенел звонок домофона. Он выглянул В окно.
— Марк стоит у самой двери, — сказал он.
— Тебе пора.
— Но я не принимаю «нет» за ответ.
— Не пытайся что-либо изменить. У тебя есть твоя жизнь и твоя карьера. Оставь мне мою. Звонок прозвучал опять.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь, чтобы я вернулся сюда?
Она опустила голову, потом медленно подняла глаза на него и кивнула.
— Думаю, так будет лучше для нас обоих. В третий раз настойчиво зазвенел звонок, и Фред заорал в ярости и растерянности:
— Я иду! Будь оно все проклято — я иду! Но в дверях он остановился.
В его голосе теперь звучали и гнев, и боль:
— Джери-Ли!
Она подошла и поцеловала его в щеку.
— Желаю тебе удачи. Фред. Пой для людей и пой хорошо.
Он поставил чемодан и сделал шаг к ней. Она попятилась. Теперь его голос был глухим, хриплым от волнения, обиды и нестерпимой боли:
— Черт бы тебя трахнул, Джери-Ли! Тебя и твою засранную честность или что ты там имеешь в виду! Это всего лишь оправдание тому, что ты никого, кроме себя, и в кусок дерьма не ставишь!
И с этими словами он ушел, оставив дверь открытой. Она закрыла лицо руками и застыла в неподвижности. Он был прав. Она достаточно хорошо знала себя, чтобы понять, что он прав. Ее собственная мать говорила то же самое.
Что-то, наверное, в ней не так, как у людей. Иначе почему она всегда ощущает свою несостоятельность?
Услышав звонок в дверь, она чертыхнулась про себя и посмотрела на часы. Ей остался всего один час до встречи с Фэнноном в его офисе.
— Кто там?
— Мистер Харди, управляющий домами. Этого только не хватало, подумала она. Изобразив на лице приветливость, она открыла дверь.
— Входите, мистер Харди, — сказала она улыбаясь. — Я как раз собиралась навестить вас. Входите.
— Я пришел по поводу квартирной платы, — сказал он своим тоненьким бесцветным голосом.
— Именно об этом я и хотела поговорить с вами, — сказала она быстро.
— Вы можете заплатить?
— Именно это я хотела бы объяснить вам... Видите ли...
— Сегодня уже двадцатое число, — перебил он ее. — Контора не слезает с меня по поводу вашей платы.
— Я знаю, но я жду чек со дня на день. Как раз сейчас я иду на встречу с человеком, который должен финансировать постановку моей пьесы.
Адольф Фэннон, известный продюсер. Вы слышали, конечно, это имя.
— Нет. Контора требует, чтобы я вручил вам уведомление о выселении.
— Помилуйте, мистер Харди! О чем они беспокоятся? У них есть гарантийный взнос в размере месячной ренты.
— Они как раз хотят использовать его в качестве оплаты за этот месяц, если вы выедете.
— Я всегда платила, вы же знаете.
— Знаю, мисс Рэндол, но не я устанавливаю правила. Контора требует выписывать уведомление о выселении, если квартирная плата не внесена к двадцатому. Таким образом, к концу месяца вас выселяют, а деньги остаются у них, и все довольны.
— Я заплачу к пятнице.
— Это еще три дня. Они с меня шкуру спустят.
— Я не останусь перед вами в долгу. Будьте хорошим парнем, мистер Харди.
Он бросил взгляд через ее плечо на комнату.
— Я не видел вашего дружка последние несколько недель. Он сбежал?
— Нет, — сказала она. — Но его больше здесь не будет.
— Я рад, мисс Рэндол. Я никогда не сообщал в контору, что у вас живет еще кто-то. Вы же знаете, что ваш договор предусматривает проживание только одного человека, и, кроме того, если бы они узнали, что живущий у вас дружок еще и негр, они бы подняли шум до небес. У них нет особой симпатии к этим черномазым, живущим в наших домах. Они не хотят, чтобы упал престиж наших домов.
На этом ее терпение кончилось. Дальше выносить это она была не в состоянии.
— Мистер Харди, — сказала она со всей доступной ей холодностью, — почему бы вам не пойти в контору и не посоветовать им утрахать себя?
Он уставился на нее, совершенно потрясенный услышанным.
— Мисс РэндолГ Что за выражение я слышу от такой милой, симпатичной девушки?
— Мистер Харди, эти дома, возможно, и являются собственностью конторы, но квартиранты собственностью конторы не являются ни в коем случае. Никто не имеет права указывать мне, с кем и как я могу жить.
Единственное, на что они имеют право — это на получение квартирной платы, которую, как я имела честь вам сообщить, я уплачу в пятницу.
— О'кей, если вы так все это воспринимаете... — сказал он, достал из кармана бумагу официального вида и вручил ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150