– Отпусти веревку, ты разорвешь меня на части.
– Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста, мразь ты этакая.
Найджел немножко придвинулся к нему вместе со стулом.
– Еще чуть-чуть.
– Лежи спокойно, расслабься и слушай.
– Как я могу слушать, терпя такую адскую боль?
– Да не терпишь ты никакой адской боли. Это все пустяки. Слушай.
– Пошел ты к дьяволу.
– Тем, что с тобой так обходятся, ты обязан только своему бешеному характеру. Ты бы давно это сообразил, если б умел думать. Что поделаешь – тем, кто похладнокровнее и поумнее, приходится сажать бешеных в клетку или растягивать их на дыбе. Только так можно заставить их выслушать, чего от них хотят.
– Я не собираюсь тебя выслушивать, даже если буду криком кричать. Ослабь веревку, ты сломаешь мне ногу.
– Ничего подобного. Ты уже кое-что выслушал, Уилл. Бешеным в конце концов приходится кое-что выслушивать, потому что это им во благо. Помнишь, когда нам было по десять лет, я подвесил тебя за руки на лесах, на стройке, потому что ты не хотел сделать то, о чем я тебя просил.
– А я помню, как я тебя разукрасил, когда ты меня развязал!
– Ну и пусть, зато ты сделал то, о чем я тебя просил.
– И свалял дурака. Ты всегда был чокнутым извращенцем.
– Ну вот ты и забыл про свою адскую боль!
– Ничего я не забыл. Ты меня прикончишь когда-нибудь очередным своим изобретением. Кажется, у меня кровь течет по руке. Посмотри-ка.
– Меня этим не купишь, Уилл. Если ты не против, я включу свет. Интересно взглянуть на тебя.
Найджел слегка откинулся вместе со стулом и щелкнул выключателем. Голая лампочка над кроватью осветила Уилла, который извивался, привязанный за ногу и за руку. Пижама на нем расстегнулась, видна была напрягшаяся блестящая грудь с черными завитками волос, сгущающимися посредине. Уилл рванулся снова, схватил свободной рукой привязанное запястье. Потом затих и повернул к Найджелу покрасневшее лицо; он тяжело дышал, глаза его выкатились, и, скрежеща зубами, он произнес:
– Ты снова натянул веревку, будь ты проклят.
– Да, немножко. Вот так.
– Если ты еще раз выкинешь такую штуку, я тебя убью.
– Ну-ну. Согласен – в прошлый раз я немного переборщил, но ты сам виноват. Лежал бы себе спокойно, выслушал бы меня, и все было бы хорошо.
– Я запихну тебя в мусорный ящик.
– Не глупи. Ты всегда, с самого детства, размахиваешь кулаками. Только моя смекалка и помогает мне как-то сквитаться с тобой. Я хотел сказать тебе что-то очень важное, причем важное именно для тебя, а поскольку я знал, что ты кинешься на меня как бешеный, если не принять мер предосторожности, мне пришлось тебя еще разок привязать.
– Тебе доставляют удовольствие подобные штучки.
– Пусть так, Уилл. Это проявление братской любви.
– Бог ты мой!
– Ведь кровь людская не водица, Уилл, особенно у близнецов. Ты – часть меня самого, грубая, животная, чуждая мне и, конечно же, худшая, однако мы неразрывно связаны друг с другом, и это мало назвать любовью.
– Ты всегда меня терпеть не мог, Найджел.
– Ты просто дурак, ты ничего не понимаешь.
– Ты меня продал с этой чертовой маркой.
– В порядке наказания, дорогой. Должен же я пресекать твои бесчинства.
– Ты всегда не давал мне проходу.
– В порядке самозащиты. А еще отчасти потому, что я тебе необходим. Как ангел – закоснелому негодяю, как плеть – изнеженному телу, как топор – склоненной голове.
Любое соприкосновение грубой материи с духом сопряжено со страданием.
Найджел немного отодвинул стул, и Уилл вскрикнул:
– Кончай, Найджел, я сейчас сознание потеряю.
– Пустяки. Ну вот, так-то оно лучше. А теперь перестань крутиться и слушай внимательно.
– Кто это тебя отдубасил? С удовольствием пожал бы ему руку.
Подбитый глаз Найджела заплыл громадным лиловым отеком.
– Денби.
– Денби? За что это он тебя? Впрочем, мне какое дело. Я тебе еще один фингал поставлю, только дай мне вырваться.
– Ладно. Слушай, Уилл. Ты меня будешь слушать или ты хочешь, чтобы я натянул веревку?
– Валяй-валяй, педераст несчастный, я тебя слушаю. Только ослабь веревку.
– ПОЖАЛУЙСТА.
– Пожалуйста.
– Ну вот и хорошо. Теперь слушай. Речь идет об Аделаиде.
– Об Аделаиде? Что с ней?
– Ты ведь любишь Аделаиду?
– А если бы и так, не твое собачье дело. Знаю я, ты за ней ухлестывал. Пытался ее охмурить, когда вернулся в Лондон.
– Ничего подобного.
– Держись от нес подальше, а то я тебя точно прикончу. Это моя девушка, она будет принадлежать мне. Она будет моей, даже если мне придется ее убить. К тому же она меня любит.
– Так ты воображаешь. А если у нее кто-то есть?
– Как это – кто-то есть? Никого у Ади нет, она никого не видит, нигде не бывает.
– А ей и не нужно бывать. Все происходит дома.
– Что ты хочешь сказать? Господи, неужели ты…
– Нет, не я. Денби.
– Что Денби? Не мучь ты меня!
– Денби – любовник Аделаиды. Аделаида – любовница Денби. Уже несколько лет. По-моему, тебе пора узнать об этом.
Уилл лежал неподвижно, тяжело дыша. Потом еле слышно произнес:
– Развяжи меня, Найджел. Клянусь, я тебя не трону.
Найджел встал и вытащил палку из-под стула. Раскрутил веревку, и она ослабла. Уилл неловко повернулся и стал приподниматься. Застонав, он начал стаскивать резиновый наручник. Найджел помог ему, потом высвободил лодыжку. Постанывая, Уилл массировал то затекшую руку, то ногу.
– Не верю я тебе, Найджел, – сказал он.
– Это правда.
– Докажи.
– Спроси у Аделаиды. Между прочим, взгляни-ка. Тебе ведь знаком почерк Денби?
Найджел протянул Уиллу склеенные скотчем обрывки записки. «Аделаида, моя сладкая, – говорилось в ней, – як тебе не приду, буду спать у себя, потому что вернусь поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87