Сколько надо было прожить и проработать, прежде чем понял эту простую истину. А как сыну объяснить?
3
— Ты думаешь, мне нельзя еще одной выходить с Полканом?
— Можно, но с осторожностью. А если он дернет? Он же не очень спокойный пес.
— Пойдем сегодня на собачью площадку? Я тебя со всеми познакомлю. Там всегда одни и те же люди. Такой клуб. Псинодром. Приятные люди, интеллигентные…
— А собак отпускаете или на поводках держите?
— Устал тащить?
— Да нет. Интересно.
— У кого какая собака. Большинство отпускает.
— Не дерутся?
— Бывает. Играют, бегают друг за другом. Там дом снесли, забор вокруг сада и дома частично остался, а частично починили собачьи активисты. Есть у нас один журналист, очень активный, деятельный, полезный для нашего собачьего общества человек. Он узнал, что там пока не будут ничего строить, вот и разрешили использовать площадку под собачье гулянье. Нам повезло.
— Собакам повезло.
Егор шел чуть впереди, — пес хоть и не был размером с Полкана, но Моську, безусловно, перерос, сил у него вполне хватало тянуть за собой Егора. Нина обогнала их и, как женщина и как абориген, первой прошла через калитку на заповедную территорию.
— Ааа! Полкаша! Полкаша пришел! Наконец-то. Давно вас не было! — радостным гомоном встретили их. — Полкаша, хороший, где ж ты был?
Нина отвечала всем сразу:
— Полкан был в гостях. Вот. — Нина кивнула в сторону Егора. — Друг Полкана Георгий Борисович. Друг Полкана и мой.
Церемония представления не заняла много времени. Женщины и несколько мужчин в отдалении приветливо кивнули головами.
— Егор, отцепи, пожалуйста, поводок. Пусть побегает.
Здесь, на площадке, Нина преобразилась, словно выше стала, расправила плечи, исчезла ее небольшая сутулость, возможно, от сидения за лабораторным столиком. Она будто оказалась на рауте, где, как говорится, надо держать лицо. Темно, а то, наверное, Егор заметил бы, что щеки у нее раскраснелись и глаза заблестели. Он удивился и порадовался, что исчезла ее привычная скованность. Или она стала приходить в норму после операции? Он же не знал, какой она была раньше.
Собаки бегали в центре, люди стояли вдоль забора, как на танцверанде. Обрывки светского разговора неслись со всех сторон:
— Есть дивный парикмахер для вашего пуделя, я дам телефон…
— Клапан сгорел. Слава богу, устроили довольно быстро на станцию техобслуживания…
— С переплатой, конечно, но небольшой…
— Ульянов там бесподобен!
— Почитай обязательно. В последнем номере…
— Я предпочитаю приходить сюда в штормовке…
— Нет у меня таких денег…
— Ремонт квартиры, я вам скажу…
— Рей! Рей, фу! Нельзя. Мерзкая собака! Оставь Джину. Простите, минутку… — Один из собеседников побежал к собакам, но скоро возвратился. — Как вы сейчас себя чувствуете? Уже работаете? — ласково спросил он Нину.
— Нет еще. Георгий Борисович не выписывает.
— Так вы, Георгий Борисович, доктор!
— Егор — хирург.
— Ну! Как интересно! Какие новости готовит нам хирургия?
— Вы нам готовите. Мы починяем, что вы нажили.
— Это верно вы говорите. Джина! Джина! Ко мне! Что за несносное существо! Скажите, Георгий Борисович, вы и рак оперируете?
— Бывает. Оперируем, что привезут.
— Боже, какая интересная жизнь!
— Да уж. Куда как интересно! Больница — дом — больница. Это у вас тут развлечения. Не только собачий танцкласс, но и клуб.
— Буфета только не хватает! — Кто-то в темноте издал короткий смешок.
— Джина! Джина, нельзя! Фу!
— Рей, на место. Сидеть!
— Полкаша, иди ко мне, собачка моя!
Каждый норовил схватить своего подопечного сзади и оттащить от кучи, которая внезапно образовалась. Недоглядели. Собаки успокоились моментально, будто и не было свары. У людей возбуждение сохраняется дольше.
— Нина, разрешите к вам присоединиться? Нам по пути, — сказал хозяин Джины. — Позвольте представиться. Мы с Ниной старые друзья и добрые соседи. Я — журналист, пишу о многом, в том числе о медицине. Глеб Геннадьевич — так кличусь. Позвольте задать пару вопросов. Вы меня простите, вам, наверное, надоели профессиональные темы?
— Привык. Стоит признаться, что врач, тотчас начинают спрашивать, а кончают советами, как лечить.
Нина и Глеб Геннадьевич вежливо хмыкнули. Двинулись ритуальным маршрутом к Нининому дому. Собаки шли степенно и в общение друг с другом не вступали.
— Георгий Борисович, меня интересует, каков удельный вес новейших методов исследования в практической медицине?
— То есть?
— Ну хорошо, конкретнее. Скажите, какой удельный вес в комплексе стандартных исследований в вашей клинике занимает компьютерная томография?
Трудно обозначить все оттенки смеха, которым ответил Егор:
— Да этого просто не существует в практической медицине. В двух-трех институтах только. Компьютерная томография!
— Ну, Егор, ты так совсем разочаруешь прессу. Ваша больница как раз многое делает. Я насмотрелась там, они, например, склероз оперируют. Вот этот больной, навязчивый такой, приставучий…
— Мало ли что мы, Ниночка, делаем! Делаем, но не исследуем. Раньше ведь и без рентгена людей лечили.
— Вот именно. Скажите, Георгий Борисович, а что нужно, чтобы вы, практики, работали все же на уровне достижений конца двадцатого века?
— Что нужно? Уровень хотя бы конца первой половины века. Аппаратура нужна современная, тогда и понимание, осмысление будет современным.
— Ну хорошо, вот у меня порой возникают боли в животе. Джина, фу! Больше справа, повыше…
— У вас?
— Егор!.. Дай Глебу сказать.
— Я скажу, Ниночка. Я бы хотел обследоваться на современном уровне, где я могу сегодня сделать себе компьютер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35