Они явно стремились поддерживать его симпатию, избегая при этом ответного вознаграждения. Григорий Ефимович становился все настойчивее и однажды даже ночью отыскал в гостинице «охваченных бесом высокомерия» москвичек. Напрасно он толковал им о человеческой любви и их счастье и рассказывал, что без любви душа темнеет и Бог отворачивается от людей; любовь — это заповедь Господня, которую надлежит исполнить, как и любые другие, чтобы не оказаться во власти дьявола.
Так проходили дни и ночи, а Распутину не удавалось достичь цели. В нервном напряжении ходил он по столовой из угла в угол с искаженным от злости лицом, пил вино и вел себя, как дикий зверь. Когда все привычные средства, делавшие женщину доступной, были перепробованы, Распутин в час ночи появился у Леночки в сопровождении министра, помощи которого она просила. «Ну, открой же, моя милочка, — молил он у дверей, — я привел к тебе министра, и мы в несколько минут сможем уладить все дело!»
Но москвички в своем дьявольском сопротивлении зашли так далеко, что не впускали в квартиру Григория Ефимовича и министра, и тем пришлось уйти не солоно хлебавши. Чтобы притупить разочарование, старец вместе со знатным спутником отправился в ресторан и только для телефонного разговора с Царским Селом вернулся домой в десять часов утра.
Когда он, с тяжелой головой, не выспавшись, в плохом настроении стоял в приемной и разговаривал с просителями, весело и непринужденно, как будто бы ничего не случилось, вошли москвички. Тут старца охватили невероятная ярость и возбуждение. Он провел женщин через прихожую в свой кабинет, устремился в столовую и вскоре вышел оттуда с бутылкой вина в руке; он был очень бледен, и в глазах горело темное пламя. Тем временем некоторые ученицы протиснулись к Леночке и Лелле и почти умоляюще попросили, наконец, прекратить свое сопротивление и больше не мучить святого отца. Затем Распутин налил в чайные стаканы вино и приказал всем присутствовавшим выпить его.
— Я люблю этих московских дам! — вскричал он. — Я люблю их, несмотря на то, что они терзают меня! Из-за них я всю ночь напролет пьянствовал, потому что они зажгли пожар в моем сердце! — Он снова вышел в приемную и увидел
там двух священников с золотыми крестами на груди. Совершенно неожиданно он заговорил с ними и рассказал, что прокутил всю ночь. — Я был у одной прекрасной цыганки, которая все время пела песню про возвращение к милому. Что ты на это скажешь, святой отец?
Один из них опустил глаза и певучим голосом ответил:
— Святой отец, тебе пели ангелы небесные!
Распутин улыбнулся:
— Я говорю тебе, это была молодая хорошенькая цыганка!
— Нет, — возразил священник с покорной улыбкой. — Я уверен, что это были райские ангелы!
Ухмыляясь, Распутин повернулся на каблуках и приблизился к какой-то юной польке с приятным лицом, чтобы провести ее в свой кабинет. Он торопливо приласкал ее и тут же опять повернулся к москвичкам. Когда он прочитал на их лицах «нет», то вдруг в гневе устремился в столовую, где яростно разбушевался. Вскоре послышался звон разбитой посуды. Дуня испугалась и поспешила за ним, тогда как остальные присутствовавшие едва осмеливались дышать.
Затем Григорий Ефимович снова появился с таким диким выражением лица, как будто бы хотел уничтожить все, что попадется на его пути. Муня Головина стояла оцепенев и с выражением ужаса смотрела на святого старца; в этот момент она так же, как и остальные поклонницы, боялась Распутина, как рассерженного Бога. В эту критическую минуту зазвонил телефон, и Аннушка сообщила, что царица просит Распутина посетить ее.
Этот звонок дал повод для изменения ситуации: княгиня Шаховская высказала мнение, что Распутину, прежде чем он поедет в Царское Село, совершенно необходимо прогуляться на свежем воздухе, и поэтому она предложила небольшую санную поездку.
— Если москвички примут в ней участие, я поеду! — упрямо, будто избалованный ребенок, заявил Григорий Ефимович.
Леночка и Лелла согласились, Дуня поспешила вниз, чтобы распорядиться о прогулке и, спустя несколько минут, все общество высыпало на улицу. Старец уже в шубе и бобровой шапке пересек прихожую и дружелюбно кивнул все еще ожидавшим его посетительницам:
— Потерпите еще немного, мои дорогие, я скоро вернусь, мне нужно только выполнить одно важное дело!
Ожидавшие приема женщины, офицеры, священники, крестьяне и дельцы остались до возвращения Распутина, который действительно появился через полчаса и опять занялся просителями и их делами.

* * * *
Почти ежедневно, пока Распутин занимался своими делами и посетителями, раздавался звонок и входил элегантно одетый мужчина, резко выделявшийся из толпы в прихожей; это был коллежский асессор Манасевич-Мануйлов, господин чуть ниже среднего роста с той немного чрезмерной элегантностью, какая часто встречается у мужчин маленького роста. Казалось, что особой тщательностью туалета он хотел компенсировать невзрачность фигуры. Костюмы из лучшего сукна были пошиты у самых дорогих портных Петербурга, волосы и руки — тщательно ухожены, всегда тщательно выбрит, лицо припудрено ароматной пудрой.
Напомаженные волосы аккуратно причесаны и разделены на косой пробор, мягкие руки с изящно отполированными розовыми ногтями — словно у изнеженной женщины. В любое время суток коллежский асессор выглядел так, словно только что вышел из парикмахерской и собирался нанести деловой визит какому-нибудь министру или знатной даме.
Выражение лица, походка, жестикуляция, тембр голоса полностью соответствовали слишком тщательному туалету, несли отпечаток изысканности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142